Черная Жемчужина
Шрифт:
— Это случилось здесь, — глухо сказала Кэйла. — Не знаю, имеет ли произошедшее отношение к аземе, но это что-то плохое. То, чего не одобрила Амерей. Я чувствую запах смерти и боли. Запах магии, которая в какой-то момент исказилась, окрасилась в темный цвет.
— Что это значит? — спросил Джеральд.
— Не знаю. Это лишь образы.
Эрцволь приложил руку к сердцу, будто пытаясь убедить его биться медленнее.
— Если здесь кто-то недавно умер, я могу попытаться заглянуть в прошлое и понять, что случилось. Духи хранят воспоминания о былом, и могут открыть их
— Не думаю, что азема знал о том, что в Светлицу приедет колдунья, которая прибегнет к помощи магии крови, — возразил Джеральд. — Как и то, что она приведет нас к озеру.
Эрцволь кивнул, по-прежнему держась за сердце. Бег через чащу выпил из него немало сил. Кэйла же ощущала себя молодой волчицей с сильным, полным энергии телом, с неугасшим желанием размять лапы, разогнать застоявшуюся кровь.
— Как бы то ни было, попробовать стоит. Отойдите в сторону. Я начну обряд.
Кэйла с интересом наблюдала за манипуляциями Эрцволя. Сначала ворожей сложил разбросанные по земле камни в подобие большого круга, затем из сломанных ветвей образовал внутри него незнакомый символ. Намазал лоб пастой из травы, земли и крови жертвы и сел на колени в центре круга.
— Ты понимаешь, что он вообще делает? — громким шепотом спросила она у Джеральда.
— Понимаю, — со сдержанным смешком отозвался он.
Только в этот момент Кэйла осознала, что ненароком вышла из образа. Впрочем, колдовская «амнезия» Денизе идеально подходила для подобного рода случаев. Видимо, именно об этом подумал и Джеральд, вполголоса объяснив:
— Это простейший обряд вызова ду…
— Голубки, может, будете мило шептаться потом, когда мы поймаем проклятого кровопийцу?
Видеть смущенного Джеральда ей еще не приходилось… до этих пор. Впрочем, так сразу и не скажешь, кто из них двоих был смущен больше.
— Извините, — выдавила Кэйла.
Подавшись вперед, Эрцволь ронял тихие слова. Расслышать удалось немногое: «духи», «покажите», «кровопийца», «смерть».
— Я вижу духа. — Голос ворожея звучал глухо, словно через толстый слой ваты. — Энергетика мужская, взрослая. Нет, это не дух — энергия теплая, живая. Это лишь отпечаток — воспоминание чужого духа. А вот и она. Та, что я вижу перед собой, мертва. Это ее воспоминание.
Кэйла невольно подалась вперед, но переступать черту круга побоялась. Кто знает, вдруг ее вмешательство разрушит обряд?
— Подождите, хотите сказать, в тот день, когда на озере кто-то погиб, здесь было двое — мужчина и женщина? Это мужчина ее убил?
— Нет, нет, не он. Молодая девушка связана с ним узами родства. Дочь. Я вижу, как она заходит в озеро, слышу ее беззаботный смех. Она ныряет, но не выныривает. Он не сразу понимает, что ее слишком долго нет. Бросается в воду, кричит. «Пожалуйста, не отбирай ее у меня! Забирай все, что хочешь, но не забирай!» — В голосе Эрцволя звучала мука. — Мне знаком его голос, но сейчас он искажен. Никак не могу понять…
— И что произошло дальше? — тихо спросил Джеральд. — Она умерла?
— Да. Но он этого, похоже, не понял. Я чувствую, как с ее, уже мертвой энергетикой, сливается другая — темная, сильная. Как утопленница восстает из озера, выкашливая из легких воду. Теперь это уже не она. Не та, что прежде. Азема завладел ее телом, а душа ушла.
Эрцволь устало мазнул рукой по лбу, оставляя темные разводы, и разрушил круг, сдвинув в сторону один из камней. Для Кэйлы в окружающем пространстве ничего не изменилось, но ворожей вдруг обмяк, как тряпичная кукла. Остатки сил его покинули. Джеральд бросился к Эрцволю, заставил на себя опереться и бережно, словно имея дело с немощным стариком или ребенком, помог опуститься на траву.
— Тот, что кричал на берегу, думал, что спасение его дочери — заслуга Амерей, — хрипло сказал Эрцволь. — Правда в том, что мольбу отца услышала не она, а азема. Тот мужчина, кем бы он ни был, сам того не ведая, разрешил духу вселиться в тело его дочери. Он сказал — забирай, что хочешь. И азема забрал.
Ворожей замолчал. Несмотря на то, что выглядел он неважно, Кэйла в этот момент даже слегка завидовала ему. Хотела бы она обладать подобными способностями — видеть отпечатки прошлого, читать былое в знаках и образах.
— Я вижу призрак той, в чье тело вселился азема, и рад бы привести вас к ее дому, но… Боюсь, я не в силах сейчас провести новый обряд, — извиняющимся тоном сказал Эрцволь.
— Мы подождем до завтра, — отозвался Джеральд.
— Нет, ждать мы не будем.
Паладин, терпеливо вздохнув, повернулся к Кэйле.
— У тебя есть идея?
— Есть. Кошки!
— Прости? — изумленно переспросил Джеральд.
— По поверьям, кошки могут чувствовать потустороннюю энергию, — терпеливо объяснила Кэйла. — Ведь так?
— Да, но… — Он оборвал себя на полуслове. Подозрительно взглянул на нее. — Денизе, это слишком опасно! Ты сегодня уже использовала чары крови.
«Дважды», — подумала Кэйла.
Но об этом ему лучше не знать. Она не могла позволить, чтобы кто-то умер сегодня ночью. Никогда бы себе этого не простила — ни в этом мире, ни в любом другом.
— Мы не можем ждать! Что, если азема уже знает, что мы идем по его следу?
— Колдунья права, — глухо сказал Эрцволь. — Мы зашли слишком далеко, чтобы сейчас остановиться. Если есть хоть малейшая возможность довести дело до конца, нужно сделать это как можно скорее.
От уважительных ноток в голосе ворожея Кэйле стало не по себе. Потому что ее, словно подхваченную сильным ветром, подхлестывало не только желание изгнать из Светлицы смерть. Было и еще кое-что, в чем тяжело было признаться даже себе самой.
Жажда крови — чужой, но звериной крови — смешивалась с отчаянной жаждой знаний. Жаждой постичь собственные границы и силой раздвинуть их. Жаждой понять, на что еще способна белая колдунья Денизе… и самозванка-Кэйла, на время ставшая ей.
Джеральд все еще пытался мягко возражать, но она его уже не слушала. Ловко, с видом знатока, полоснула лезвием руку, попав в ту царапину, что уже начала заживать, и капнула на палец кошачью кровь. Прежде, чем нанести ее на ладонь, сказала: