Чернее некуда
Шрифт:
За столом расположился еще один сержант, мужчина и в форме, а на самом столе бочком сидел Аллейн, разглядывая миссис Кокбурн-Монфор. Рядом с ним, ухватив себя за нижнюю челюсть так, словно в ней сосредоточился весь его нуждавшийся в срочном усмирении крутой нрав, возвышался Гибсон.
Аллейн говорил:
— Миссис Кокбурн-Монфор, нам всем ужасно жаль, что приходится приставать к вам с вопросами, но дело действительно не терпит отлагательств. Итак. Я собираюсь повторить, насколько смогу, то, что вы нам, как мне представляется, рассказали, и если я ошибусь, очень вас прошу, очень, прервите меня и укажите ошибку. Договорились?
— Ну же, Крисси, старушка, давай, — встрял ее муж, — побольше мужества, Крисси. Все уже позади. На-ка!
Он протянул жене пузырек, но она, не взглянув, оттолкнула его руку.
— Вы, — продолжал Аллейн, — находились в дамской туалетной. Вы пришли сюда в то время, когда гости переходили из залы в парк, и собирались присоединиться к мужу уже в парке, перед началом концерта. Других гостей в туалетной не было, зато были вот эти леди, горничные. Правильно? Хорошо. Дальше. У вас возникла потребность воспользоваться одной из четырех кабинок, второй слева. Вы еще находились в ней, когда погас свет. Пока, стало быть, я все излагаю верно?
Она кивнула, переводя взгляд с Аллейна на мужа.
— Теперь следующий эпизод. Только постарайтесь изложить его по возможности четко. Что произошло после того, как погас свет?
— Я совершенно не понимаю, что тут произошло. Вернее — почему. Я же вам говорила. Я в самом деле думаю, — миссис Кокбурн-Монфор выдавливала из себя слова, будто зубную пасту из тюбика, — что могла лишиться рассудка. Я была такпотрясена. Думала, что меня убьют. Правда. Хьюги…
— Ради Бога, Крисси, соберись с духом. Никто же тебя не убил. Валяй дальше. Чем быстрей все расскажешь, тем быстрей мы уберемся отсюда.
— Ты такой черствый, — сказала она и повернулась к Аллейну. — Правда? Он очень черствый.
Впрочем, после некоторого количества уговоров она согласилась валять дальше.
— Я была еще там, — сказала она. — В уборной. Правда! Так все неловко вышло. Свет погас, но через окошко наверху снаружи проникали какие-то отблески. Я решила, что они связаны с представлением. Ну, вы знаете. Эти барабаны, танцы. Я знала, что ты будешь сердиться, Хьюги, дожидаясь меня снаружи, потому что концерт уже начался и вообще, но что тут можно было поделать?
— Да все в порядке. Все понимают, что ты съела что-то не то.
— Да, и тут они закончились — танцы и барабанный бой — и… и я тоже закончила и уже собралась выходить, как вдруг дверь распахнулась и ударила меня. Очень сильно. По… по спине. И он меня схватил. За руку. Так грубо. И вышвырнул наружу. Я вся ободрана, дрожу, у меня шок, а вы меня здесь держите. Он меня так швырнул, что я упала. В туалетной. Там было гораздо темней, чем в уборной. Непроглядная тьма. И я лежала там, а снаружи хлопали в ладоши, а потом послышалась музыка и голос. Голос может и чудесный, но мне, лежавшей там, ушибленной, потрясенной, он показался завываньем погибшей души.
— Продолжайте, пожалуйста.
— И тут этот жуткий выстрел. Совсем рядом. Громыхнуло прямо в уборной. А за ним — секунды не прошло — он выскочил наружу и как пнет меня ногой.
— Ногой! Ты хочешь сказать, он намеренно…
— Он об меня споткнулся, — сказала миссис Кокбурн-Монфор. — Чуть не упал, вот и вышло, что пнул. А я решила, что он и меня застрелит. Ну и конечно завизжала. Во весь голос.
— И что?
— И он удрал.
— А потом?
— А потом вбежали вот эти трое, — она показала на горничных. — Рыскали там в темноте и тоже меня пинали. Случайно, конечно.
Трое женщин шевельнулись на своих стульях.
— Откуда они появились?
— Да откуда мне знать! Хотя нет, я знаю, потому что слышала, как хлопнула дверь. Они были в других трех кабинках.
— Все трое?
Аллейн взглянул на женщину-сержанта. Она встала.
— Итак? — спросил он.
— Мы хотели взглянуть на Карбо, сэр, — сказала женщина. — Он был совсем рядом. Пел.
— И, полагаю, вы, все трое, залезли на сиденья.
— Сэр.
— Попозже поговорим. Садитесь.
— Сэр.
— Ну хорошо, миссис Кокбурн-Монфор, что произошло следом за этим?
Оказалось, у кого-то нашелся фонарик, при свете которого они подняли миссис Кокбурн-Монфор на ноги.
— Фонарь был у вас? — спросил Аллейн женщину-сержанта. Та подтвердила, что да, у нее. Миссис Кокбурн-Монфор продолжала вопить, в парке и в доме слышался шум. Потом зажегся свет.
— И вот эта женщина, — сказала миссис Кокбурн-Монфор, показывая на сержанта, — да-да, вот эта самая. Вы знаете, что она сделала?
— Видимо, хлопнула вас по щеке, чтобы вы замолчали.
— Да как она смела! После всего, что я пережила. Еще и орала на меня, приставала с вопросами. А потом имела наглость заявить, что не может век здесь торчать, и оставила меня на этих двух. Хотя, должна сказать, у них-то хватило такта дать мне таблетку аспирина.
— Очень этому рад, — учтиво сказал Аллейн. — Теперь я задам вам вопрос, а вы постарайтесь ответить на него как можно точнее. У вас сохранилось какое-либо впечатление о внешнем облике этого мужчины? Все-таки некоторое количество отраженного света, проникавшего через окошки вверху, здесь было. Удалось ли вам увидеть его, хотя бы на миг?
— О да, — совершенно спокойным голосом сказала она. — Да, удалось. Это был черный.
— Вы в этом уверены? Уверены по-настоящему? — спросил Аллейн.