Чернее некуда
Шрифт:
— А почему вы его не арестуете? — небрежно полюбопытствовал Громобой.
— А потому, что, как тебе самому отлично известно, мы не производим арестов, исходя из беспочвенных, по всей видимости, подозрений. Он не сделал ничего, что давало бы нам право арестовать его.
Громобой, судя по всему, слушал его вполуха, что отнюдь не умеряло владевшего Аллейном раздражения.
— В этой компании состоит еще один человек, — сказал он, — слуга по имени Чабб. Тебе это имя о чем-нибудь говорит?
— Чабб? Чабб? Да, конечно! По-моему, я слышал о Чаббе. Это ведь слуга мистера Уипплстоуна? Он проходил мимо с подносом, когда я разговаривал с его хозяином, и тот показал мне его. Не хочешь же ты сказать?..
— Что Сэм Уипплстоун тоже в этом участвует? Вот уж нет. Но слуга его участвует, это мы установили.
Похоже, последних слов Громобой попросту не услышал. Он вдруг вскочил на ноги, одним плавным, как у животного, движением распрямившись во весь свой гигантский рост.
— О чем я только думал! — воскликнул он. — Притащился к тебе! Привлекая к твоей жене внимание этого опасного идиота, способного закидать ее, если не бомбами, то камнями на улице! Я должен немедленно убраться отсюда. Если позволишь, я загляну к ней на минуту, чтобы извиниться, и сразу исчезну.
— Это не доставит ей радости, — сказал Аллейн. — Она проделала немыслимую работу за невообразимо короткое время и, похоже, твой портрет обещает стать лучшим из всех ею написанных. Мне даже подумать страшно, что он останется неоконченным.
Громобой расстроено уставился на него и, помолчав, сказал с удивительной простотой:
— Опять я все запутал!
Именно эти слова произнес в свои первые школьные дни мучимый одиночеством чернокожий мальчишка, и именно с них началась его дружба с Аллейном. Аллейн едва не выпалил: «Брось, не расстраивайся». Вместо этого, он взял со стола букет роз, сунул его Громобою в руки и сказал:
— Пойдем, Трой ждет.
— А можно? — с сомнением, но и с великой радостью спросил Громобой. — Ты правда так считаешь? Как хорошо!
Размашистым шагом он приблизился к двери, распахнул ее и требовательно возгласил:
— Куда подевался мой «млинзи»?
Сидевший в вестибюле Фокс вежливо ответил:
— Стоит у входа в студию миссис Аллейн, Ваше превосходительство. По-видимому, он решил, что его место именно там.
— Спасибо, хоть пику с собой не принес, — сказал Аллейн.
IV
Аллейн проводил Громобоя в студию и посмотрел, как тот устраивается на своем возвышении. Трой, чуть ли не дрожа от нетерпения, на все лады расхвалила розы и подобрала для них подходящую вазу. Не меньших похвал удостоилась и афганская борзая, которая, обнаружив пугающий артистический инстинкт, заскочила на подиум и пристроилась у левой ноги Громобоя, создав умопомрачительный эффект. Трой немедленно принялась переносить ее на холст.
Аллейн, в душе которого тревожные предчувствия спорили с разноречивыми привязанностями, с трудом оторвался от этого невиданного зрелища и вышел в вестибюль, к Фоксу.
— Все в порядке? — спросил Фокс, кивнув в сторону студии. — Там, у них?
— Если по-вашему «порядок», это когда моя жена пишет черного диктатора, причем у ее двери торчит предполагаемый убийца, а собака жертвы тоже позирует для портрета — то да, все в порядке. В отличнейшем!
— Да, положеньице аховое, — согласился Фокс. — И что вы намерены делать?
— Поставлю у студии полицейского, чтобы «млинзи» не скучал. Извините меня, Фокс, я на минутку.
Он вышел на улицу, выбрал из стоявших там констеблей самого здоровенного и дал ему необходимые указания.
— По-английски этот человек толком не говорит, — сказал Аллейн, — не думаю также, что от него можно ждать каких-либо неприятностей. Скорее всего, он просто будет сидеть на корточках и есть вас глазами. Он не вооружен и, как правило, не опасен. Ваша задача — глядеть за ним в оба, пока он не усядется вместе с хозяином в машину.
— Слушаюсь, сэр, — сказал здоровяк и двинулся в указанном ему направлении.
Аллейн вернулся к Фоксу.
— Не проще ли было, — решился задать вопрос Фокс, — в данных обстоятельствах, я имею в виду, отменить сеанс?
— Видите ли, братец Фокс, — ответил Аллейн, — я все силы положил на то, чтобы удержать жену подальше от моей работы, и в конечном итоге у меня ничего из этого не вышло. Но я одно вам скажу: если появится даже малейший намек на то, что моя работа может хотя бы на миг встрять между ее кистью и холстом, я брошу все к чертовой матери и открою приготовительную школу для начинающих детективов.
После долгой паузы Фокс рассудительно произнес:
— Повезло ей с вами.
— Да не ей, — ответил Аллейн. — Как раз наоборот. Ладно, что у нас творится в окружающем мире? Где Фред?
— На улице. Он хотел поговорить с вами. О какой-то рутинной мелочи, насколько я знаю.
Мистер Гибсон сидел в патрульной машине, стоявшей чуть дальше по тупичку, рядом с пабом. Вдоль всей улочки были расставлены полицейские в форме, головы ее обитателей торчали из окон верхних этажей. Толпа на въезде значительно поредела.
Аллейн с Фоксом забрались в машину к Гибсону.
— Какие у нас еще неприятности? — одновременно произнесли Аллейн и Гибсон. Вслед за чем Гибсон сообщил, что по его сведениям все члены интересующей их гоп-компании сидят по своим домам. Он послал двух человек с рацией патрулировать район.
Пока он монотонно излагал это, из двери Аллейнова дома вышел здоровяк-констебль, обратившийся с каким-то вопросом к одному из своих оставшихся на улице коллег. Коллега указал в сторону их машины.