Черное евангелие
Шрифт:
Проверка показала, что действительно в адрес начальника одного из управлений МИДа поступило такое письмо из церкви святого Гильома. Однако начальник управления не читал этого письма. Оно так и пролежало на столе в папке с надписью «К докладу».
Начальник управления заявил, что письмо затерялось и поэтому он не смог его прочитать своевременно. Кстати, начальник этот был ярым приверженцем ордена святого Василия.
После этого прошел слух, будто департамент полиции знал о предполагаемом выезде Торбэка, но умышленно делал вид, что ему ничего не известно. Одни утверждали, что японская
Однако в департаменте полиции упорно отрицали эти слухи. Уж очень в неприглядном свете была в них представлена полиция.
А слухи росли как снежный ком. Говорили даже, что сам премьер-министр решил прекратить это дело по дипломатическим соображениям.
Однако слухи оставались слухами. Дело об убийстве стюардессы было приостановлено, но полиция все-таки чувствовала себя обойденной.
Узнав о побеге Торбэка, Сано тут же помчался к Эбара Ясуко.
Вот и знакомый переулок. По обеим сторонам тянутся зеленые изгороди. Дом Ясуко пятый от угла.
Сано не поверил своим глазам: дома Эбара Ясуко не было. На его месте виднелся лишь невысокий фундамент. А дом исчез.
Лишь густые деревья, под которыми Торбэк прятал свой «рено», остались такими же, как и раньше.
Сано зашел в соседний дом. Ему открыла мать студента.
— А-а, — сказала она, — вас все еще интересует наша соседка? Она уехала за границу. Кажется, собирается выйти там замуж. Мы и глазом моргнуть не успели, как она исчезла. Даже не попрощалась ни с кем… А как только она уехала, пришли рабочие и по распоряжению епископа перенесли куда-то ее дом. Дом-то, как оказалось, принадлежал церкви.
Так единственного оставшегося свидетеля церковь поспешила тоже переправить за границу. Сомнений не оставалось: Эбара Ясуко знала тайну Торбэка, и святые отцы побоялись оставить ее в Японии.
Сано поехал в город.
Да, жаль, что упустили Торбэка. Но каковы святые отцы! Сумели обвести вокруг пальца не только полицию и прессу, но и всю страну.
За рощей мелькнула церковная башня с золотым крестом. Крест ослепительно сверкал в лучах летнего солнца. Сельский пейзаж, похожий на картины старых европейских мастеров. Казалось, из храма вот-вот польется торжественное песнопение и раздастся праздничный колокольный звон.
Сано не хотелось возвращаться в свою редакцию.
Речка Генпакудзи, где нашли убитую, была не так далеко. Что-то потянуло его к этому месту, и он попросил шофера поехать туда.
Сано вышел из машины у моста. Отсюда были видны красные ворота синтоистского храма. А кругом простирался лес.
Под мостом все так же текла мутная, грязно-серая вода. Как раз в этом месте нашли плащ и зонтик убитой.
Сано огляделся. Неподалеку, где речка делала легкий изгиб, он увидел мужчину. Тот стоял у самой воды.
Сутулый, ничем не примечательный человек. Сано торопливо
— Фудзи-сан!
Сыщик не обернулся, он стоял неподвижно, устремив взгляд в мутную воду.
Сапо был тронут до слез.
— Фудзи-сан! — снова окликнул Сано сыщика, подойдя к нему вплотную.
Только тут Фудзисава оглянулся.
— A-а, это ты…
Сано прекрасно понимал душевное состояние сыщика. Фудзисава тоже, видно, потянуло сюда…
Минут десять они стояли молча… Мутная вода текла медленно, изредка пузырясь и образуя небольшие водовороты.
— Фудзи-сан, — сказал Сано, не отрывая взгляда от речки, — значит, все?
— Все, — коротко ответил сыщик.
— Но теперь-то вы бы уже могли сказать мне… — заговорил снова Сано.
— Нет, не могу! — буркнул Фудзисава.
— Так ведь он же убежал, и даже вы не в силах его догнать. Какой же смысл теперь скрывать? Расскажите…
— Не могу, — повторил Фудзисава.
Они не смотрели друг на друга. Сыщик все так же не отрывал взгляда от воды.
— Где убили Сэцуко?
— Не знаю.
— Ну что ж, в таком случае я вам расскажу. Ее держали в заточении в доме Окамура, спекулянта и контрабандиста, который был в сговоре с церковью. Дом этот находится между станцией О. и этой речкой. Там ее держали два дня…
Сано говорил, как бы самому себе, не обращая внимания на сыщика. Просто он не мог сейчас молчать.
— Девушка стала стюардессой на международной линии Токио — Гонконг и тем самым подписала себе смертный приговор. А Торбэк был казначеем в церкви. В его обязанности входило, между прочим, поддерживать связь с дельцами «черного рынка». Вот и получается, что, став казначеем, он тоже предрешил свою судьбу.
Вдали по дороге медленно проехал автобус.
— Затем появился делец «черного рынка», иностранец, — продолжал Сано. — Он приказал Торбэку привлечь к делу Сэцуко, чтобы она перевозила наркотики в самолете. Этот человек крепко, видно, держал в своих руках святых отцов. От него зависело благополучие церкви. И Торбэк стал уговаривать свою возлюбленную Сэцуко согласиться на такую роль. Но против ожидания девушка отказалась. Она не подозревала о темных делишках своего милого. Наверно, ей было очень тяжело, по простоте душевной она подумала, что ее патер продал душу дьяволу. Торбэк сообщил обо всем тому дельцу, и тот все решил очень просто — упрямую девчонку убрать. Не оставлять же ее в живых, если она знает их тайну. Торбэку пришлось подчиниться, и он дал слово ликвидировать Сэцуко.
По мосту прошла крестьянка с мотыгой на плечах.
— И он завлекает девушку в дом Окамура. Очевидно, Торбэк вызвал Сэцуко тем срочным письмом. Бедняжка, ничего не подозревая, отправляется в дом Окамура, как ее просил Торбэк.
Фудзисава устало присел на корточки. А Сано продолжал:
— Потом он выбирает удобный момент и пытается ее задушить. Перепуганная Сэцуко выскакивает из машины. Священник бежит за ней. Но крикнуть она не может. Она ведь любит его. Видно, до последней минуты она не могла поверить в происходящее, потому и не позвала на помощь. Наверно, поэтому в ту ночь никто не слышал ее криков.