Черное колесо
Шрифт:
– Вы ведь меня не знаете, и я вас не знаю.
И казалось, она этому рада.
Потом она осмотрела меня с ног до головы, сузив глаза, как покупатель, оценивающий качество товара. Приняла решение и неожиданно встала.
– Лучше побыстрее покончить с этим, – как бы про себя сказала она. И мне: – Пойдёмте туда, где нам не помешают. Но не в мою каюту.
Я предложил свою лабораторию. По пути она держалась чуть поодаль, стараясь не прикасаться ко мне, и я чувствовал себя нечистым.
Как кошка осматривает незнакомое место, так и она осмотрелась, прежде чем сесть на стул. Она подозревала, что кто-то может нас подслушать, и это предположение мне не понравилось – и не только потому, что свидетельствовало об утрате доверия ко мне.
Она печально сказала:
– Если бы у меня был здравый смысл, я бы ушла отсюда до того, как станет слишком поздно.
И посмотрела на меня, словно я могу прочесть её мысли и ответить. Я сказал:
– Мисс Бенсон, есть нечто такое, чего я не знаю, но должен: знать. А именно: что стало с первой «Сьюзан Энн» и её владельцем?
Она казалась одновременно заинтересованной и озадаченной.
– И из-за этого вы хотели меня видеть? – Она хрипло рассмеялась. – Доктор, вы и правда меня не знаете. А по тем мыслям, что вы вызвали во мне, я, пожалуй, и сама себя не знаю.
Я хотел заговорить, но она подняла руку:
– Нет, Росс, дайте мне закончить. Я… я ведь нравлюсь вам, не так ли?
Голос её звучал задумчиво и печально.
Не следовало говорить, как она мне нравится. Я кивнул, не доверяя словам, иначе они могли бы выдать глубину моего отношения к ней. Если бы только она не была так богата…
– Тогда вы не хотите, чтобы мне было больно. А мне будет очень больно, если я не изложу свою позицию вполне ясно.
Она стала ещё более печальной.
– Росс, вы что-то сделали со мной. О, не намеренно, но все равно сделали. Поэтому я вас и избегала. – И гневно, заметив, что я не понял: – И поэтому продолжаю избегать вас.
Я верю вам, Боже, да! Но не поэтому собираюсь кое-что вам рассказать. Нет, недавно ночью произошло нечто ужасное… что-то такое, что открыло мне…
На мгновение меня охватил ужас – неужели Бенсон и её заразил этой Ирсули? Но потом я кое-что вспомнил.
– Если вы имеете в виду то, что произошло между вами и Чедом… – Глаза её широко раскрылись. – Я стоял за вашей дверью.
– Да? – Это прозвучало гневно, но она тут же успокоилась. – Но зачем, Росс, почему?
– Я хотел поговорить с вами о старом капитане.
Она сжала кулаки.
– Доктор, – сердито сказала она, – иногда мне кажется, что, несмотря на все прочитанные вами книги, вы ужасно глупы!
Я беспомощно ждал. Она постепенно успокаивалась, вздохнула.
– Ну, ладно… Росс, я хочу вам сказать кое-что, чего не знает даже Кертсон. Даже сам отец этого не знает. Я никому об этом не говорила, потому что боялась. Но случившееся той ночью послужило последней соломинкой. Я по-прежнему боюсь, и у меня для этого теперь больше оснований. Настолько боюсь, что рада возможности поделиться этим с вами.
Итак, вас интересует, что стало с первой «Сьюзан Энн»… и как встретил свой конец мой прапрадед! Я слышала, что старый капитан умер от сердечного приступа у себя дома, потом его торговая фирма была распущена, «Сьюзан Энн» продали, и семья переехала в Филадельфию. Но это вымысел, придуманный, чтобы прикрыть пятно на семейной репутации. Если то, что мы с Чедом обнаружили, правда. И, очевидно, это правда. А если это так…
Глаза её, устремлённые на меня, были нежны, как лепестки, чей цвет они хранили.
– Вы должны это узнать – и потом оставить меня одну!
Она гневно воскликнула:
– О, я ненавижу Чеда, никого никогда так не ненавидела! Если бы не он, всё было бы по-другому! И я не влюблена в Майка, как он считает. Нет, Майк для меня как брат – если бы у меня был брат. Отец всегда полагался на Майка, словно это его сын. Но отец на это смотрит по-другому. Даже будь Майк на самом деле его сыном, он не считал бы его родным.
– Мактиг любит вас, – ревниво сказал я.
Она пожала плечами.
– Ну, ему не следует этого делать. Не очень это… правильно. Я слишком хорошо его знаю, чтобы любить. Мы не росли вместе, но у меня такое ощущение, словно росли. Он… не затрагивает меня. Чед меня любит, насколько вообще он способен любить… Он любит главным образом то, что я представляю – то есть деньги отца и его влияние, и что я могу для него сделать. Но я не могу любить их обоих: Мактига и Чеда. Они так отличаются от того, что мне нужно. Они настолько… самостоятельны! Они такие… взрослые. Я слишком долго заботилась об отце, вот что нехорошо. Человек, которого я полюблю должен быть похож на моего отца – такой же честный, упрямый и… всегда в глубине души – мальчишка.
Если Майк влюблён в меня, он никогда мне об этом не говорил. Если бы и сказал, я быстро привела бы его в чувство. С Чедом я пыталась обойтись помягче. Я была добра с ним, – Росс, никогда не совершайте этой ошибки! Это не доброта – поступать с кем-нибудь вопреки себе, обманывать его…
– Я это поняла, – продолжала она. – Если кто-то вас любит, а вы к нему равнодушны, он это как-нибудь переживёт. Оттягивание разрыва, попытка уберечь от боли означает проявление какого-то чувства с вашей стороны, и со временем это приведёт к худшему. Во всяком случае, это удерживает человека от увлечения кем-то другим. Росс, – сказала она, – если с вами когда-нибудь это случится, не совершайте подобной ошибки!
Я была добра к Чеду. Думала, что если он заинтересуется кем-то помимо меня, он меня забудет. Поэтому я позволила ему участвовать в любимом занятии отца – поиске потомков первого экипажа «Сьюзан Энн». Он надеялся собрать их и отправиться в плавание, которое во всём будет похоже на прежние дни. Это и есть наше плавание, – добавила она.
– Вы понимаете, Росс? Маленький мальчик хочет настоящий меч вместо деревянного. У отца достаточно денег, чтобы купить настоящий меч, – и теперь он может порезаться, если не будет осторожен.