Черное колесо
Шрифт:
Лицо её прояснилось:
– Вы правы…
– Поскольку для вас Ирсули стала символом подавления личности, вероятно, она будет вам сниться, пока вы находитесь среди людей, которые вас подавляют. Прошу вас, не забивайте себе голову беспочвенными догадками. А если ещё раз усомнитесь в собственном здравом смысле, сразу приходите ко мне. И вы, и, – добавил я небрежно, – ваш брат.
Она прикрыла ноги, словно её успокоили мои взгляды на них, и она решила приберечь их на будущее.
– Что ж, вы сняли тяжесть с моих плеч. Спасибо, доктор.
Я ненавидел себя за то, что пришлось ей солгать, даже ради её собственного блага, но был уверен, что ослабил власть Бенсона над ней, при этом сохранив его репутацию. Оставив её в приятном обществе зеркала, я отправился в каюту её милости. Если даже леди Фитц не помнила о своём танце, то скоро узнает о нём от свидетелей. Поговорив с ней сейчас, можно развеять сомнения, которые неизбежно охватят её.
Дебора впустила меня и удалилась после небрежного жеста леди Фитц. Англичанка и её кавалер пили чай с таким видом, словно это отрава: леди Фитц из чашки, Бурилов – из высокого стакана, который он обернул носовым платком. Чай его, судя по бутылке, был приправлен коньяком.
– Ах, доктор, я вас ждала, – сказала леди Фитц и пояснила: – Вы всегда так внимательны!
Я поклонился и осведомился о её мигрени.
– Послушайте, вы не столь наивны. Я боюсь капитана Бенсона с того момента, как поняла, что он – орудие злого духа. Возможно, сны об Ирсули, как вы объяснили, вызваны тем, что в его каюте я видела чёрное колесо. Но мне снилась и статуэтка слоновой кости, которую наяву я никогда не видела! И мне кажется очень странным, что она тоже оказалась у него.
Я взглянул на Бурилова. Он знал, о чём она говорит, и добавил:
– Да. Мне тоже снились сны о жрице.
Я заранее подготовил объяснение, почему этим двоим могли сниться одинаковые сны.
И ещё добавил:
– Вы оба занимаетесь дизайном помещений, это связано с африканской скульптурой, а через это – и со снами об Африке. Несомненно, такие же статуэтки, как у Бенсона, хранятся во многих музеях, вы и мистер Бурилов их видели, и воспоминание об этом вошло в ваш сон.
Леди Фитц сказала:
– Да, но я узнала статуэтку не по внешнему виду, а прикоснувшись к ней! – И возмущённо: – А я не из тех дебилов, кто при посещении музеев трогает статуи.
– Но у вас чуткий взгляд художника, – возразил я. – Он ощущает линию и текстуру не хуже осязания.
Она была польщена и поэтому согласилась. Я поспешил развить успех:
– Следовательно, статуэтка капитана возбудила в вас сенсорную память о других африканских статуях, и эти воспоминания вошли в сон об Ирсули.
Она положила в мою чашку пять кусочков сахара.
– Но если это так, почему эта девчонка, Флора, вела себя так странно и убежала? Можно подумать, что она тоже видела сны об Ирсули! Именно это вызвало у меня дурные предчувствия.
Я ответил:
– Мы все знаем, что колесо африканское. И его воздействие могло вызвать у многих сны о Чёрном континенте. Возможно, и другие на корабле видели сны, аналогичные вашим, леди Фитц. Но я бы не советовал вам расспрашивать. У вас тогда может сложиться убеждение, что Ирсули существует реально, а вы – в когтях злого духа. А для этого вы слишком умны.
Она постаралась выглядеть умной и поблагодарила меня.
21. КОРАБЛЬ ДУШ
Меня заинтриговало следующее совпадение: туманная дымка возникала только во время танца женщин. Конечно, нелепо думать, что человек может управлять природными стихиями, но я был встревожен. Весь день я то и дело выходил и смотрел на воду, близкую и далёкую; сам того не желая, гадал, не связан ли этот туман с исчезнувшим островом, на котором мы нашли колесо.
На закате Мактиг застал меня за этим занятием. Растущее сходство с мумией свидетельствовало о разладе в его умственном состоянии, и я поругал его за то, что он не следит за собой – и телесно, и духовно.
Он пожал плечами.
– Вините Рыжего, а не меня! Бедняга так давно лишился своего тела., что не обращает внимания на моё – торопится, пытается наверстать упущенное. Особенно потому, что это всё-таки не его тело, и он не знает, как с ним обращаться. Как шофёр, привыкший к «форду-Т» и неожиданно пересаживающийся на «мерседес».
– Перестаньте, Майк!
– Вы и сами это знаете, – сказал он как будто с жалостью.
Джонсон рассказал ему о танце леди Фитц. Я описал свой разговор с нею и Флорой.
– Жаль, что вы верите словам капитана, а не мне. Но, пожалуйста, ради Джима, удерживайте его от таких трюков, как этот со статуэткой! Иначе Флора и леди Фитц поймут, что он с ними делает, и возмутятся. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы положение оставалось нормальным, пока мы не вернёмся в порт, и наши пути не разойдутся.
– Конечно, и скрепляете свою работу портландским цементом. Успех предприятия капитана зависит от того, насколько леди Фитц и остальные отождествят себя с Ирсули. Ваше вмешательство заставляет их считать это вздором. Если бы я по опыту не знал, что одним разговорами духов не прогонишь, я бы на вас рассердился.
– Майк, если бы я считал, что розыгрыш Бенсона подошёл к концу, я бы отступил. Но, по моему мнению, он только начался. То, что он до сих пор делал со всеми вами, было всего лишь игрой, он просто пробовал свои силы. Но теперь он знает, что его возможности почти безграничны. Я не питаю к нему ненависти, нет, просто считаю его безответственным и стараюсь защитить его так же, как вас всех.
Он с отвращением покачал головой:
– Когда капитан через Большого Джима организовал это небольшое плавание, он ошибся в своих расчётах, и в результате может пострадать сам. В его время врачи были скорее фельдшерами. Они перевязывали физические раны, но ничего не знали о душевных. Когда капитан пригласил вас, он считал, что вы – просто медбрат для оказания первой помощи, как было раньше. Он не рассчитывал получить психоаналитика.