Черное озеро
Шрифт:
До Гриневицких путь дольше, да и горный массив с одной стороны от княжества помешает пробраться незамеченными, так как основное сосредоточение дружинников будет у границ с Торговым Путём и Выжженными Землями. Там, откуда идём мы.
Думай, Разумовский. Взращенный при царском дворе, охотник за всякой мерзостью, я точно способен отыскать жалкий клочок бумаги в гадюшнике княжеской семьи.
Забавно осознавать, что со временем я стал тем, на кого сам вел охоту.
Воспоминания о широких богато украшенных улицах Асквы теплятся на краю сознания. Дороги, мощенные брусчаткой,
Перед кем бы я склонил колени сейчас?
Перед отмщением. Моя жизнь, одна третья её часть точно, ушли на то, чтобы царь захлебнулся горем, как я когда-то своим.
– Амур?
Идэр стоит в дверях, вцепившись тонкими загорелыми пальцами в деревянную окантовку.
Не люблю, когда меня отвлекают.
Встаю, раздвигая бумаги и свертки руками. Они заполоняют собой практически все пространство вокруг. Чертежи и записки к ним. Вот лодка с особым построением носовой части, похожей на ту, какой кичатся в Варварском Крае. Они устанавливают фигуры богов, чтобы те благословляли их путь.
Идиоты. Богам нет дела до людей и уж тем более, если они высекли из бревна симпатичную фигурку Похоти с застывшими волосами, будто их разбрасывает ветер.
Признаться, я был бы впечатлён, если бы мою тушку так бессовестно приукрасили и пригвоздили к форштевню. Но всё ещё не настолько, чтобы мне было интересно благословлять кучку рукастых лизоблюдов.
Главная идолопоклонница почла меня своим присутствием в столь отвратительно долгий день. Быть беде?
– Чего тебе?
Идэр вздыхает и склоняет голову набок. До глупости простое действие переносит меня в нашу душную спальню, темную, с кучей покрывал, подушек и с безвкусной лепниной под потолком.
Отвратительная эта штука – память, она не дала мне поехать с катушек в Лощине, но при том же брала измором года напролёт.
– Воровка сказала, что готова. Пока ты вел переговоры с княжной, она дописала свою ересь, и мы с Хастахом её привязали. Мало ли.
Тонкая фигура вырисовывается под рясой, изогнутая, как змея. Идэр прислонилась к косяку, сложив руки на груди. Браслеты звякают, соприкасаясь с массивными цепями на её шее, которую так хочется свернуть.
Она почти не изменилась. Миндалевидные глаза, подведенные сурьмой, ловят каждое движение, в поисках одобрения.
Поднимаюсь и шаркая плетусь к двери прямо по оставшимся чертежам. Они всё равно бесполезны в достижении моего умысла.
– Я же сказал, чтобы вы её не трогали.
– Ты же не серьезно имел это… – Идэр прерывается на полуслове и меняет тему: – Ты выглядишь неважно. – с беспокойством тараторит предательница, протягивая руку к моей груди. Замираю, стараясь не смотреть на неё. Ладонь холодная и костлявая. Такая, как и тогда. Столько лет прошло, а я помню, как держал её за эту ручонку и надевал обручальное кольцо на палец. Как будто это было вчера.
Давай,
Идэр нежно гладит шрамы под рубашкой. Напрягаюсь.
Балдахин, холодные подушки и рубиновое платье, сползающее с острых плеч на пол. Тихие шаги, как по песчаному берегу, нежные объятия и запах ладана, навсегда впитавшийся в бронзовую кожу и волосы, цвета воронового крыла.
– Гордишься своей работой?
Бывшая невеста вскидывает брови, изображая удивление.
– Дорогой, я просто хочу помочь тебе.
Ее навязчивое желание спасти меня раздражает больше женоненавистничества Хастаха и глупой доверчивости Малена. Я не нуждаюсь в спасении и сочувствии. Мне не нужна любовь и жалость. Хочу, чтобы меня уважали и продолжали бояться. Я добьюсь отмщения, если не общей идеей, то хотя бы безукоризненным подчинением.
– Не думаешь, что питать тайную симпатию к бывшему любовнику – клише? – рычу я, разглядывая тонкие загорелые пальцы, увешанные кольцами.
Она никогда не знала меры. Ни в чем. Как и я.
– Не думаешь, что общаться с бывшей невестой как с дерьмом – двойное клише? – она говорит мягко, выводя пальцем невидимые узоры над сердцем.
Может, я действительно должен дать ей вторую попытку?
Импульсивный и несдержанный, я прыгаю на одни и те же грабли, ожидая поглаживания вместо отрезвляющего удара по лбу.
Делаю шаг вперед, встав к ней почти вплотную. Идэр мешкает и замирает. Чувствую тепло её дыхания на шее. Она гладит ключицы и спускается ниже, проводя кончиками пальцев по солнечному сплетению. Тошнит. От всего – лжи, предательства, от которого ей никогда не отмыться. Поджимаю губы. Идэр хочет прощения, а я не могу отделаться от призрачного запаха разложения и гула голосов на площади, хоть меня там никогда и не было.
У нас не будет второго шанса. Первый был ошибкой, а я учусь на них. Во всяком случае, должен.
– Нет. Мы не просто мило общаемся. Это вынужденная мера.
Слегка толкаю Идэр плечом и прохожу мимо.
Я ненавижу её. Презираю себя за жалость, которая мешает мне воплотить мечту в реальность – покончить с ней раз и навсегда.
Это не любовь – повторяю себе я, в Боги знает какой раз.
Это крупицы человечности, что она не смогла из меня выбить.
– Ты же понимаешь, что нам нужно поговорить об этом? – зло кричит мне в спину Идэр. Отвечаю, не останавливаясь:
– В чем смысл говорить о том, чего больше нет?
Половицы скрипят под новыми кожаными ботинками. Хастах принёс их сразу же после того, как я закончил беседу с младшей Романовой.
Идэр успокоится и оставит меня в покое. Когда-нибудь.
Может, мне тоже станет легче. Когда-нибудь.
Вхожу в маленькую комнатушку, едва освещенную парой затухающих свечей. Черноволосая девчонка лежит на спине, уставившись наверх. Большие голубые глаза хищно скользят по закопченному потолку. На правой стороне лица расползся лиловый синяк. Присаживаюсь на край кровати у ее ног. Инесса дергается, чтобы подняться, но вмиг натянувшееся на запястьях куски простыни не дают ей этой возможности.