Черное солнце Афганистана
Шрифт:
Задорная песня понравилась. Раздались одобрительные восклицания, предложения «выпить за песню!»
«Что снайперы стреляют, это точно», — подумал Екимов, размышляя о том, что надо бы зайти и попросить «не затягивать мероприятие», поскольку с утра предстоят вылеты. Но тут послышался голос Паршина, который словно бы прочитал мысли майора.
— Давайте еще по одной и будем закругляться! Всем вставать рано.
Послышались возражения:
— Да ты чо, Серега!
— Не порть настроение!
— У меня еще песня есть! — громко произнес, перебивая всех, тот, кто пел. — Про нас, вертолетчиков!
— Новая? — майор по голосу узнал Александра Беляка. — Давай, выкладывай!
Послышался перебор струн. И полилась песня, тревожно-властная, близкая своей правдивостью.
Беснуются лопасти над головой, Дрожит рукоять управленья. Заходишь от солнца, а то, что живой, Сверяешь с наземною тенью. Берешь на себя. Все берешь на себя! За все отвечаешь исходы. Железная птица, устало трубя, Соскальзывает с небосвода. Пробита обшивка, разбито стекло, Передняя стойка погнута. Но ты приземлился, тебе повезло, Тебе и в пехоте кому-то. Он ранен. Тебя и послали к нему. Ты сел под обстрелом на скалы. Железная птица в сигнальном дыму С гранитным слилась пьедесталом. Погрузка закончена, двинул «шаг-газ», С трудом отрывая машину. Ты в небе. Ты выжил. И ты его спас — Бойца с безымянной вершины. Набрал высоту, оглянулся в отсек — Борттехник кивнул: «Все в порядке!». Лети, вертолетчик. Живи, человек. Счастливой, ребята, посадки!— Какой очень красивый песня!
Майор резко повернулся. Перед ним стоял плотный афганец в светлой военной форме. Майор узнал Сайяфа Файзуни, льстивого начальника Джелалабадского аэродрома.
— Какой очень красивый песня! — повторил афганец.
— Да! Хорошая песня и правдивая, — ответил Екимов.
Около них прошёл патруль десантников спецназа, направляясь к внешнему кольцу охраны стоянок вертолетов.
Екимов удивился неожиданному появлению в столь неурочное время здесь, около офицерского общежития, начальника афганского аэропорта, который сегодня за весь день почему-то ни разу не попадался майору на глаза. Словно его и не было вовсе. Хотя обычно улыбчивый афганец постоянно вертелся неподалеку от штаба, надоедал пустыми вопросами и льстивыми восхищениями. И вдруг, вот он, словно вынырнул из-под земли. Незаметно и тихо подкрался. С какой целью? Для чего? Может быть, афганец подслушивает разговоры летчиков и выведывает военные секреты? Надо предупредить офицеров, чтобы и в своем общежитии не болтали на служебные темы. Эти тревожные мысли пронеслись в голове майора, пока он с улыбкою беседовал с Сайяфом Файзуни.
— Спокойной тебе ночи, товарищ майор, — с почтением сказал на прощанье афганец. — Аллах бережет твою жизнь!
— Спокойной ночи, — ответил Екимов.
«Загадочный человек этот начальник аэропорта, — подумал майор. — В России он ни разу не был, летному делу обучался в Египте, а русским владеет довольно сносно. Наш замполит Корниловский с ним часто якшается… Может ему виднее?»
Начальник аэропорта, отойдя на дюжину шагов, остановился. Огляделся по сторонам. Долго смотрел в спину уходящего майора. И тихо повторил слова, сказанные на прощанье Екимову. Но произнес их уже на пуштунском:
— Аллах бережет твою жизнь!..
Да, так оно и есть. Аллах проявил доброту к майору. Сайяф Файзуни сунул руку в карман брюк, вынул пистолет с коротким глушителем и осторожно поставил предохранитель на место. Спрятал оружие.
Сегодня не удалось. Отомстить за пролитую кровь своего двоюродного брата Абдуллы Аджиб-хана ему не удалось. Его убили вертолетчики майора Екимова. В сердце горит огонь праведной мести. Смерть за смерть, — таков закон предков.
А как хорошо начиналось! Выследил, подошел в темноте незаметно и бесшумно. Но стрелять не решился. Подкрался еще ближе. Чтобы без промаха попасть в черное сердце неверного. Хотел убить с первого же выстрела. Но тут из-за угла показался вооруженный русский патруль. Он и спас майору жизнь. Сайяф Файзуни не отважился стрелять.
— Какой очень красивый песня!
Сайяф Файзуни тихо выругался и подумал о том, что этим певцам хорошо бы поотрезать поганые языки и засунуть их каждому в вонючий задний проход. Когда-нибудь придет такое время!
Посмотрел на небо, усыпанное звездами, потом на горы. Снова выругался. Почему они молчат? Почему не начинают ночь мести? Кончается среда, день, который афганцам приносит удачу…
3
— Хватит дымить! — сказал Паршин. — Дышать нечем.
— Пора проветрить комнату! — вставил Беляк.
— Не суетитесь! Еще не все выпито, — возразил пьяным голосом Владимир Лобнев. — Кондиционер работает? Работает! Значит очистит. И полный порядок!
— Разливай по новой, — поддержал его Друзьякин. — А я вам, мужики, расскажу анекдот… Хотите? Слушайте… Почему петух радостно поет всю свою жизнь? Не знаете? Да просто потому, что у него много жен, и ни одной… ни одной тещи!
— Верно, Вася! — похвалил Хромов, орудуя вилкой в полупустой консервной банке. — Без тещи завсегда хорошо.
— Без тещи замечательно, но вот без денег хуже, не запоешь, — мрачно произнес Кулешов, тяжело поднимаясь с табуретки. — Пошли на воздух! Легкие надо проветрить…
— И отлить тоже! — добавил Серебров, двигаясь к выходу.
После светлой комнаты темнота оказалась кромешной, словно ночь накрыла все вокруг плотным колпаком. Только вверху равнодушно мерцали звезды. С гор тянуло приятной прохладой.
— Ни хрена не видать! — выругался Хромов. — Как у негра в заднице.
— Счас привыкнешь, — сказал Чубков, доставая сигарету из пачки.
— Мужики, вопрос на сообразительность, — Друзьякин сделал паузу и произнес: — Придумайте предложение из трех слов, но чтоб все три слова были глаголами?
— Не мудри, Вася.
— Слабо?
— Ну, слабо, — за всех ответил Хромов.
— А ведь это простое предложение из трех слов мы почти каждый день произносим. Все просто, — сказал Друзъякин и, сделав пазу, четко произнес: — «Сходи купить выпить!»
— Важная фраза в нашей житухе, — вздохнул Хромов. — Только одна постоянная загвоздка имеется. Причем самая главная! Где раздобыть то самое, за что можно купить то, что можно выпить, — сказал Хромов. — Шевелите мозгами, мужики! А я пойду в сортир и подумаю сидя.
— Сиди да не засиживайся! — сказал ему в след Чубков.
Все дружно засмеялись.
И тут же, разом оборвав смех, тревожно примолкли.
— Смотрите! — выдохнул Беляк. — Ракеты!