Черное солнце Афганистана
Шрифт:
Александр, сверяя карту с местностью, видел впереди, на фоне голубого неба, темную цепочку летящих винтокрылых машин, позади их «крокодила» тоже двигались вертолеты.
Беляк почувствовал, как в душе зарождается волнение. Оно было неясным, как внезапное дуновение ветерка на тихую гладь воды, и порождало легкие волны внутреннего беспокойства. Не совсем обычное, совсем не такое, как при рядовом полете, а какое-то новое — восторженно-тревожное.
Невольно Александр вспомнил, как совсем недавно, всего несколько месяцев назад, принимал участие в крупных учениях дома, в Союзе, на Кавказе. С применением боевого оружия. Для него это было впервые. Как он гордился тогда, что стреляет по мишеням боевыми ракетами и сбрасывает на цель настоящие, а не учебные, бомбы!
А сейчас восторженное чувство было совсем иного порядка. Оно рождалось от сознания личного участие в такой крупной боевой операции. Войсковые учения в горах Кавказа не идут ни в какое сравнение с тем, что будет разворачиваться в Панджшерском ущелье. Но именно это сознание грандиозности боевой операции порождало еще и тревожное волнение. Оно возникло от понимания той опасности, которая может их подстерегать каждое мгновение полета. Если высокое начальство решило послать в бой такие мощные силы, то, надо понимать, и противник в Панджшерском ущелье явно не простой. Он наверняка и опаснее, и сильнее тех банд, с которыми им до этого приходилось встречаться в горах…
Перевалив через заснеженный хребет, вертолет капитана Паршина вышел к широкому входу в ущелье.
— Впереди Панджшер, — доложил Беляк командиру.
— Вижу, — ответил Паршин.
Ущелье темнело внизу гигантской расщелиной, мрачным глубоким коридором, который уходил в даль, стиснутый в двух сторон скалистыми, почти отвесными стенами гор. По дну ущелья катила свои воды, пенясь на каменистых выступах, широкая река. Над нею голубой дымкой стелился легкий туман. А над горловиной, над входом в ущелье в небе стаей кружили самолеты. Они по очереди пикировали вниз и, сбросив свой груз, тут же стремительно взлетали в небо. В самой горловине, казалось, проснулся и клокотал вулкан. Взрывы следовали один за другим. Из ущелья взлетали, словно догоняя друг друга, окутанные густыми клубами дыма черные кустистые фонтаны, пронизанные острыми всплесками пламени. А из фонтанов вверх и во все стороны разлетались металлические осколки, большие и малые бетонные обломки, камни, куски деревьев…
По внешнему переговорному устройству из эфира доносилась русская речь, напичканная повышенными интонациями и отборными матерными словами. Шел активный радиообмен между группой боевого управления из штаба, авиационными наводчиками с земли, из расположения сухопутных войск, летчиками и вертолетчиками.
Александр глянул вниз, на заснеженную вершину и увидел, как к скользящей тени их вертолета стремительно приближаются тени двух истребителей. Их появление было неожиданным и сразу вселило тревогу. Беляк напряженно замер на своем месте. Этого еще не хватало! Попасть под огонь своих же! Они, чего доброго, могут, стреляя по целям на земле, ненароком врезать и по вертолету.
— Саня, будь внимателен! — раздался в наушниках голос Паршина. — Пара истребителей летит нашим курсом!
— Я уже засек их!
— У них время выхода в заданный район совпадает с нашим, — уточнил Паршин, прослушивая переговоры летчиков с землей. — Вот еще незадача!
В голосе капитана, привычно спокойном и ровном, проскользнули нотки волнения.
— Заходим на боевой разворот!
Вдруг из ущелья, из огненных всполохов и клубящихся дымных водоворотов вынырнула острая стрела. Она стремительно взлетела вверх, оставляя на синеве неба узкий белесый след, и, как игла, вонзилась в железное брюхо истребителя, который, отбомбившись, набирал высоту. В следующее мгновение истребитель странно дернулся, мелькнула яркая вспышка, и он взорвался.
Куски самолета сначала разлетелись в разные стороны, на мгновение застыли в воздухе, а потом разом устремились вниз. У Александра похолодело все внутри. Неужели никто из членов экипажа не успел катапультироваться? Но тут же он облегченно улыбнулся. Крупный кусок самолета, который взлетел вверх, разломился на две части. Над одним мелькнула длинная ленточка, раскрылся парашют, и стал виден силуэт летчика. Второй кусок полетел вниз.
«Это кресло», — мельком подумал Александр. Все произошло невероятно быстро, и в эти краткие доли секунды Беляк, тревожно наблюдавший за взорвавшимся самолетом, выполнял свои обязанности второго летчика, действуя почти автоматически, сноровисто и уверенно.
Вертолет пошел на снижение, на высоту, удобную для ведения боевых действий. Слева высилась освещенная лучами солнца гора. Она быстро приближалась.
— Ты где? — запросил Паршин своего ведомого.
— На высоте тысяча метров, — ответил капитан Кулешов.
— Какого хрена ты там торчишь, а не прикрываешь меня? — рявкнул Паршин.
И тут же по внутреннему радиотелефону приказал Беляку:
— Приготовься! Атакуем!
Но неожиданно перед самым носом вертолета просвистели две крупные авиационные бомбы, осколочно-фугасные, каждая весом в четверть тонны, сброшенные с истребителя.
— Серега, берегись! — раздался в наушниках предостерегающий крик Кулешова.
Бомбы прошли совсем близко от вертолета, всего в нескольких метрах, и казалось невероятным чудом, что лопасти несущего винта не рубанули по ним. Смерть прошла рядом, обдав холодом. Александр инстинктивно съежился в своем кресле, чувствуя спиной тревожную дрожь машины.
— Да что вы там, охренели совсем! — выругался Паршин в адрес летчиков. — Ослепли?
Впереди, в сотне метров, по курсу вертолета «проваливался» на выходе из атаки истребитель-бомбардировщик, дымя и сверкая соплами своих двигателей. А через мгновение после случившейся оплошности, в эфире послышался приказ ведущего своему ведомому:
— Делай отворот вправо! — и сочный трехэтажный мат.
Почему надо делать отворот именно вправо, а не влево, никто не мог в тот миг объяснить Паршину. Но ему уже было не до летчиков. Капитан перевел дух. Главное, что обошлось…
Бомбы ушли вниз.
Истребитель резко пошел вверх.
И тут произошло непредвиденное. Одна из бомб плашмя ударилась о гранитный выступ скалы и, срикошетив, взлетела вверх.
— Серега! Берегись! — вторично раздался в наушниках отчаянный крик Кулешова. — Отворачивай! Бомба слева по курсу!
Паршин, Беляк и Чубков одновременно повернули головы в левую сторону. И замерли. Сказать, что все трое испугались, значит — ничего не сказать. Страх пронзил каждого и вышиб холодный пот.
Крупная авиационная бомба, осколочно-фугасная, весом в четверть тонны, чем-то похожая на акулу, непонятным образом двигалась по воздуху рядом с вертолетом. Летела параллельным курсом. Был виден ее ободранный бок и за хвостовым оперением, в круглом ограждении, быстро крутились крохотные лопасти. Это часовой механизм монотонно отсчитывал секунды.