Черное солнце Афганистана
Шрифт:
Лейтенант Горобец, едва вертолет приземлился, поспешил к ним.
— Ну, как? — настороженно спросил летчик-инструктор у капитана, ожидая оценки не столько работы курсанта, сколько своей.
— Спланируй ему на завтра зону и круг, четыре-пять висений, и — на зачет!
Это была высшая похвала.
Лейтенант Горобец счастливо заулыбался. Он был весьма доволен уже тем, что его добрые слова о курсанте оказались верными, что Беляк не ударил лицом в грязь, не растерялся, что новичок не дрогнул перед высоким авторитетом мастера спорта,
— Есть спланировать полеты на зачет! — бодро ответил Горобец.
Кизяков утвердительно кивнул, молча повернулся и устало зашагал по аэродрому в сторону стартового командного пункта.
— Планирую твой полет на первую смену, — сказал инструктор Беляку и важно добавил, словно это он так решил. — Пойдешь на зачет!
— Понял, товарищ лейтенант!
Утро следующего дня выдалось ясным, солнечным и необычайно жарким — так бывает перед дождем или изменением погоды.
Первая смена — это подъем в четыре утра, полчаса на умывание, одевание, строем в столовую на завтрак, полчаса на еду и снова строем на аэродром, до которого почти три километра. А там — обычная предполетная работа каждой летной группы: расчехлить свой вертолет, подготовить его к полетам. Всей этой работой управляют бортовые техники. Потом приходят командир эскадрильи, командиры звеньев, летчики-инструктора и старший командир перед строем доводит плановую таблицу: кто, что, когда, сколько, в какой последовательности и с кем летает.
Александр Беляк отлетал свою программу с радостным подъемом.
Командир звена поставил ему скромную оценку «хорошо» и представил на зачетный полет с командиром эскадрильи. Тот был доволен успехами курсанта, оценил их на «отлично» и написал в летной книжке допуск: «Разрешаю самостоятельные полеты на висение и по кругу днем в простых метеоусловиях (ДПМУ)».
Александр был радостно взволнован и счастлив. Ему доверяют самостоятельные полеты! Свершается то, о чем мечтал, к чему стремился!
Но к полудню эти простые метеоусловия стали резко портиться. Появились низкие дождевые тучи. Подул ветер. Видимость ухудшалась.
Полеты отменили.
Беляк не ушел с аэродрома, как его однокурсники, а немного задержался на СКП — стартовом командном пункте. Хотел о чем-то переговорить с руководителем полетов. И судьба преподнесла ему необычный подарок. Александр стал свидетелем высшего мастерства вертолетного управления.
Все началось буднично. По переговорному устройству зазвучал знакомый голос. Александр узнал его сразу, это капитан Кизяков. Беляк заинтересованно прислушался. Любопытно было ему, курсанту, услышать, как ведет переговоры такой мастер.
Кизяков повторил свои позывные и скромно обратился к руководителю полетов:
— Разрешите зарулить на стоянку?
— Не разрешаю! — строго ответил тот.
Беляк с нескрываемым удивлением смотрел на офицера, ответственного за полеты, мысленно отмечая про себя, что в авиации порядки жесткие, никому и никаких поблажек нет. Ни
— Разрешите подлет на стоянку? — снова раздался голос Кизякова.
— Не разрешаю! — отчеканил руководитель полетами и жестко добавил. — Запрещаю подлет!
— Понял! — примирительно произнес Кизяков. — Подлет запретили. Тогда я пошел!
— Пешком?
— Да!
— Своим ходом разрешаю! — улыбнулся руководитель полетами.
— Спасибо! — поблагодарил капитан Кизяков. — На стоянку пошел своим ходом!
Никто из присутствующих на командном пункте даже в самых смелых предположениях не мог себе представить истинного смысла этих простых слов.
Но он действительно пошел!
Не капитан Кизяков, а его вертолет.
В самом буквальном смысле. Вертолет, управляемый Кизяковым, ЗАШАГАЛ!
Его лопасти уверенно крутились, поднимая с земли облако пыли. Нос был слегка приподнят, передняя стойка с колесом — в воздухе. Винтокрылая машина шагала на одних задних колесах. Переваливаясь с боку на бок, с колеса на колесо. С правой основной стойки шасси — на левую, с левой — на правую. При каждом новом шаге вертолет каким-то образом удерживал равновесие на одной стойке шасси, на одном колесе.
«Как жирный гусь!» — подумал Александр, вспомнив о том, как в Ломовке, он летними вечерами загонял во двор гусей и уток, и они, вдоволь наплававшись в затоне реки, так же вальяжно и степенно, переваливаясь с боку на бок, шагали домой. Но то были гуси и утки, а сейчас шагала железная махина покрупнее грузовика-самосвала!..
В кинохронике Беляк видел, как на показательных выступления легковушки, слегка завалившись набок, удерживали равновесие и катились на переднем и заднем колесах.
Но легковушки ехали, а вертолет — шагал!
Это был не цирковой трюк высочайшего класса, а демонстрация уникального спортивного мастерства. Умения чувствовать железный организм, знать его возможности и управлять им, властвовать над капризной и своенравной винтокрылой машиной.
Показательное выступление настоящего мастера вертолетного спорта.
Без толпы зрителей и заслуженных аплодисментов.
2
Вечером Александр Беляк лежал на своей кровати и, заложив руки за голову, мысленно возвращался на аэродром, к недавним событиям и переживаниям последних дней.
До отбоя было еще далеко, около двух часов.
Танцевальные вечера, которые командиры разрешали устраивать на баскетбольной площадке, были отменены по причине дисциплинарных нарушений во время самостоятельных полетов. Ведя вертолет, курсанты отклонялись от заданного маршрута и совершали виражи над домами, в которых проживали их девушки. Или низко пролетали над полем, где трудились колхозницы, нагоняя на тех страх гудением двигателей. В общем, совершали, как утверждалось в поступавших от местных властей заявлениях, «воздушное хулиганство».