Черное солнце
Шрифт:
Они стояли у машины и смотрели на друг друга, а затем Эл, взявшись поврежденной рукой за ручку автомобильной дверцы, рванула ее на себя. Новая волна боли обдала ее жаром, но Элис, упорно храня молчание, села в машину, спрятавшись в самом дальнем от водительского места углу. «Убежище» было смехотворным. Тем более, что у Эдварда не было никакого намерения тревожить Элисон, но, если подобрав под себя ноги и свернувшись в комок она чувствовала себя лучше, что ж, пусть.
Милн резко руль влево, и, развернув «запрещенный» автомобиль, помчался в фешенебельный район Груневальд, где у новоиспеченной
На часах было без четверти девять, когда Элис, одетая в темно-зеленое длинное платье, вышла из своей спальни и направилась к радиоприемнику. Она долго искала нужную волну, но когда нашла, не услышала ничего, кроме музыки Вагнера.
– Опять! – Элисон с такой злостью крутила ручку приемника, что гостиная наполнилась звуками радиопомех, извещая всех, кто только мог быть в доме, что на данной частоте эфиры отсутствуют, – иди к черту! – ударив по крышке радио правой рукой, Эл снова поморщилась от боли. Когда она уже запомнит, что утром повредила эту руку?
Словно отвечая на шум, вторая дверь, ведущая из гостиной в другую спальню, открылась, и на пороге показался Милн. Застегнув запонку, он оглядел комнату.
– Агна?
Элис оглянулась на Эдварда и зло посмотрела ему в глаза. Ей хотелось сказать, что она никакая не «Агна», но вовремя остановилась.
– Эфир закончился.
– Да, только что. Я послушал музыку.
– И что же?
– Я не стану тебе отвечать, когда ты так злишься. Кроме того, нам пора.
– Ты все время говоришь одно и то же: «нам пора», «нам надо идти», «пойдем»…мне это надоело!
Выражение лица Милна не изменилось, не считая того, что одна бровь приподнялась, немного напоминая крышу домика с детского рисунка. И если бы Элис знала его лучше, она бы поняла, что это забавное изменение в его лице – ничто иное, как предупреждение. Но фрау Кёльнер была слишком увлечена собой, чтобы заметить в этот момент что-то еще. Ступая бесшумно, Милн подошел к бару, спрятанному в большом глобусе, отвел крышку назад и уставился на графины и бутылки со спиртным разных видов и сортов.
– Сегодня важный вечер, Агна. Вполне вероятно, от того, как он пройдет, будет зависеть очень многое, – после слова «очень» Эдвард замолчал, – поэтому, если ты и дальше намерена вести себя как маленькая капризная девочка, то тебе лучше остаться дома.
– Я не хочу быть фрау Кёльнер, – с горечью произнесла Элисон.
– Что ж…хотя бы в этом мы согласны друг с другом.
Входная дверь громко хлопнула и Элис осталась одна.
Глава 7
– Я могу помочь, – Эл остановилась за спиной Эдварда, наблюдая за тем, как он готовит машину к поездке.
– Я почти закончил, – Милн наклонился над сидением, на котором обычно сидела Эл, и поднял с коврового покрытия крохотную мятую ромашку. Выпрямившись, он покрутил цветок в руке и аккуратно положил его между двумя камнями, – можешь садиться в машину, Агна.
Милн прошел мимо Эл и открыл дверь «Мерседеса» с водительской стороны. Дверца приятно щёлкнула, закрываясь за девушкой, и она принялась поправлять шелковое платье. Прошло несколько минут, Элис подумала, что Эдвард ждет, пока она закончит возиться с платьем, но он молчал, и, казалось, даже не собирался заводить автомобиль.
– Харри, что случилось? – Эл коснулась локтя Милна, и он резко отвел руку в сторону.
Последовал глубокий вдох.
– Сегодня утром, возле мэрии, мы с тобой видели Германа Геринга, «министра без портфеля», рейхсминистра авиации, или, что еще проще – того, кто очень близок к Гитлеру. Сейчас мы едем в дом Йозефа Геббельса…
– Министра пропаганды, он тоже входит в ближайший круг Гитлера, – в тон Эдварду продолжила Элисон, – зачем ты говоришь мне это?
– Я хочу быть уверен, Агна Кёльнер, что вы в полной мере понимаете, куда именно мы сейчас отправимся, – Милн так пристально посмотрел на Элисон, что она не выдержала его взгляда и отвела глаза в сторону, – ты все помнишь?
– Да. Я – Агна Кёльнер, твоя жена. Сегодня утром мы поженились в мэрии, а в конце церемонии купили это, – Эл ткнула пальцем в книгу с заголовком «Mein Kampf» и угодила прямо в глаз Гитлеру. Ты – Харри Кёльнер, глава филиала…
– Где твое кольцо? – резко спросил Милн, снова смотря на Элисон.
Послышалось тихое «merde!», и зеленое платье исчезло в темноте. Элисон вернулась очень быстро, и вытянув вперед левую руку, продемонстрировала Эдварду массивное обручальное кольцо, закрывавшее всю фалангу ее безымянного пальца. Оно было сделано в форме ромба, острые вершины которого расходились вверх и вниз, а центр кольца, где сходились грани, выполненные из золота и серебра, украшало множество бриллиантов. Милн коротко кивнул и поднес руку к замку зажигания, когда Элисон спросила:
– Как мне себя вести?
– Просто хорошо сыграй свою роль. И притворись, что любишь меня.
От поворота ключа «Мерседес» взревел и выехал на дорогу.
Особняк на Рейсхканцлер-платц светился огнями, когда Харри и Агна Кёльнер шли к широкой мраморной лестнице. Харри подал руку, и Агна с улыбкой сжала его ладонь.
– Я была влюблена в тебя. В то Рождество, помнишь? И потом, долго после него.
Черные блестящие ботинки застыли на месте.
– Я хотела, чтобы… – огромная входная дверь особняка медленно отъехала в сторону и слова Элис, сказанные шепотом по-французски, исчезли в темноте. Служанка с улыбкой смотрела на то, как Харри и Агна неторопливо приближаются к дому ее хозяина Йозефа Геббельса. Фрау Кёльнер любезно улыбнулась девушке, а Харри, ловко сняв с плеч своей супруги накидку с меховой оторочкой, расшитую сзади золотой ниткой по темно-зеленому бархату, застыл на месте, уставившись на спину Агны.
На обнаженную красивым вырезом спину Агны.
Почти соприкасаясь с краями выреза, по спине сбегала вниз тонкая золотая цепочка. Харри пробежал взглядом по спине Агны, удивляясь тому, как точно все грани цепочки образуют идеальный золотой треугольник, и, посмотрев на его перевернутую вершину, увидел ответ – внизу, в точке соединения двух граней треугольника, раскачивался маленький бриллиант. Сверкая разноцветными огнями, он едва касался ложбинки на спине Агны, и снова уходил назад, создавая эффект драгоценного маятника, к которому неизменно возвращался взгляд стороннего наблюдателя.