Черное солнце
Шрифт:
Я думаю о том, что сказала мама. Как она испугалась, когда я упомянула Атласа По. Она думала, что он увезет меня, арестует их за государственную измену или что-то в этом роде. Я ничего не знаю о гильдии, но предполагаю, что если им нравится убивать вампиров, они не против пролить немного крови.
И все же Атлас так и не добрался до меня.
Но есть еще люди, которых боялась мама. Абсолон сказал, что знал моих родителей, имел с ними дело раньше. Знали ли они, что именно он найдет меня? Боялись ли они его
Я бы все отдала, чтобы сейчас увидеть их. Чтобы узнать настоящую правду, ответы. Я знаю, что они солгали, теперь в глубине души я знаю, что они убили моих биологических родителей и украли меня. Но часть меня верит, что их любовь ко мне была настоящей.
Тогда зачем они хотели увезти тебя в «Джошуа-Три» на время твоего превращения? К черту на куличках. Подумай об этом.
Я не хочу думать об этом.
Мне нужны ответы, и не от Абсолона, потому что я знаю, что вампиры лгут. Мне нужно увидеть их снова.
Я должна найти способ.
Стук в дверь выводит меня из задумчивости, и я уже чувствую запах роз и табака, точно зная, кто находится по ту сторону двери. Что-то покалывает у меня в затылке, — еще один способ ощутить его. Или, может быть, это пульсирует кровь, которая раньше принадлежала ему.
Я прочищаю горло, задаваясь вопросом, переняла ли я какие-то его черты, хорошие или плохие?
— Входи.
Дверь открывается, и Абсолон входит внутрь, одетый в строгий черный костюм, черную рубашку с расстегнутым воротом. По какой-то причине я думала, что он будет в смокинге, но, конечно, в этом он выглядит безупречно. Скрытный и смертоносный, как ходячее оружие. Великолепно, не передать словами.
Я инстинктивно вдыхаю, мое сердце бешено колотится.
Он останавливается как вкопанный и мгновение смотрит на меня, его глаза пробегают по каждому дюйму кожи, оставляя за собой электрические искры. Его взгляд напряженный, тлеющий, я чувствую себя выбитой из колеи.
Он быстро разрушает чары, закрывая за собой дверь, и только тогда я замечаю, что у него в руках шкатулка.
— Что это, бутоньерка? — комментирую я.
Он останавливается прямо передо мной, обдавая меня своим запахом, и протягивает коробку, обтянутую блестящим темно-синим бархатом.
— Смешно, — сухо произносит он. — Посмотри сама.
Любопытство берет надо мной верх, я протягиваю руку и открываю крышку.
Внутри пара сережек-капелек и ожерелье в тон на изящной цепочке. Кроваво-красные рубины сверкают среди полированного серебра. От красоты камней у меня захватывает дух. На мгновение кажется, что за мной просто ухаживает какой-то богатый джентльмен.
— Я думала, вампиры не могут носить серебро, — говорю я через
— Не верь всему, что читаешь, — говорит он. Затем протягивает мне коробочку, оставляя серьги мне, а сам достает ожерелье.
— Бирманские рубины, — говорит он тихим голосом, который заставляет меня вздрогнуть, когда он подходит ко мне сзади. Когда он стоит у меня за спиной, моя шея открыта, я в состоянии повышенной готовности. — Очень, очень редкие. Цвет называется «Голубиная кровь».
— Это странно.
— Я бы сказал, жутко. И красиво. Теперь ты понимаешь, что некоторые вещи в этом мире могут быть и тем, и другим.
Я сглатываю, когда он осторожно надевает ожерелье мне на шею, рубин располагается ниже ключицы. От обратной стороны драгоценного камня исходит ощущение тепла, как будто он сливается с кожей. Наверное, оно заколдованно, интересно, где он его взял.
Его руки ложатся мне на затылок, и я чувствую, как его немигающий взгляд прожигает меня насквозь, еще больше искр загорается на моей коже, чередуясь между пламенем и льдом. Он застегивает ожерелье, и я слышу тихий вздох, слетающий с его губ, как будто он испытывает какое-то облегчение.
Затем он проводит ладонями по моим плечам, гладкая кожа скользит по моей, пока он не сжимает мои предплечья.
Я задерживаю дыхание, чувствуя, как его лицо приближается, как его нос касается моего затылка. Он резко вдыхает, ощущение, от которого мурашки пробегают по всему моему телу, его нос двигается у меня за ухом.
Он меня нюхает.
Я едва могу устоять на месте, но его хватка крепка, мой пульс бешено колотится, и я не уверена, хочу ли я бежать, или драться… или трахаться.
— В тебе так много страха, — выдыхает он мне в шею, и мои глаза закатываются. — Наряду с большим желанием.
— Ты вынуждаешь меня, — говорю я, но дрожь в голосе выдает меня.
Он медленно выдыхает, отчего у меня подгибаются колени.
— Нет, — бормочет он. — Это просто твоя реакция на меня, — его губы касаются задней части моего уха, еще больше запутывая меня. — Так будет всегда.
Я с трудом сглатываю.
— Тогда, возможно, к лучшему, что ты меня отдашь.
Он напрягается, впиваясь ногтями в мою кожу, всего на мгновение.
— Возможно, — говорит он, и это слово звучит холодно и отчетливо.
Затем он опускает губы ниже застежки ожерелья, целуя меня прямо в верхнюю часть позвоночника.
Я задыхаюсь, мое сердце гулко бьется о ребра, глаза широко раскрываются, когда душит волна удовольствия. Шкатулка с драгоценностями выскальзывает у меня из рук и падает на ковер.
Блять.
Нежный поцелуй в затылок, и меня разрывает на части, как при оргазме, все оживает против моей воли.