Чернуха

Анисимов Андрей Юрьевич

– Кто они? – строго спросил Николай Васильевич, – глядя Маше прямо в глаза.

– Я не знаю, – прошептала девушка. – Я правда не знаю.

– Ты, когда шла к тюрьме, никого не встретила на улице?

– Один дед гулял с собачкой. Я спутала дорогу и он мне показал… – Маша покраснела.

Только теперь она поняла, что за ней давно следят.

– В хорошую историю мы с тобой попали. Ладно, Москву я знаю как свои пять… Пошли через проходную.

Они осторожно миновали проходной двор и, прижимаясь к, домам, проходными дворами и переулками выбрались на Яузскую набережную. Маша посмотрела на часы и заметила, что двадцать минут из отпущенного Ройсом времени, уже прошли. Она огляделась

и узнала дом на углу, где должна стоять машина. «Полонеза» Ройса на месте не оказалось.

– Машины нет, – сказала Маша, чуть не плача.

– Бежим до того моста по набережной. Если перейдем, нас не поймают.

Они добежали до моста. Мост оказался разрушенным. Пролет обвалился ближе к середине. Провал был велик и перепрыгнуть через него не смог бы даже мастер данного вида спорта, До следующего моста оставалось метров триста. Но набережную перед мостом перегораживала громада летательного аппарата пришельцев, которая так и торчала здесь второй месяц.

– Что это там? – спросил Чернуха. – Раньше здесь было свободно.

– Это летающая тарелка. Она тут давно. Мне Ройс показывал…

Сзади на набережной послышался стук копыт и крики. Возок с надписью «Вторсырье», на сей раз запряженный парой лошадей, вез не только военизированного извозчика, но и десяток охранников. Руководил тюремной командой субъект в шинели без погон.

Николай Васильевич и Маша побежали вперед. Аппарат пришельцев совсем рядом. Две маленькие фиолетовые лампочки освещали странный металл обшивки. Зевак вокруг в этот ранний час не было. Сидел только сторож с берданкой. На радость беглецов сторож спал мертвым сном. Чернуха и Невзорова уже миновали аппарат и, когда до следующего моста оставалось метров двадцать, Маша дернула за рукав инженера: на мосту стояли громилы из группы захвата Дыбенко. Пожилой Ахмедов молча улыбался.

Маша и Николай Васильевич замерли возле космической коробки пришельцев. Сзади настигал тюремный возок. Уже был слышен храп непривычных к скачкам усталых лошадок. Впереди – громилы. А рядом – безмятежно спящий сторож с берданкой.

Разведчице впервые в жизни стало по-настоящему жутко.

– Милый, что же делать, – сказала девушка и по-детски прижалась к Чернухе.

Прошло несколько секунд. Инженер мучительно искал выход. За себя он не слишком переживал. Опять посадят. Будут требовать алмазы. Возможно, бить… Он давно был психологически к этому подготовлен. Чернуха переживал за Машу: девушка, думая, что ведет игру, сама стала игрушкой в темных руках. Что делать? Впереди Яуза, сзади аппарат пришельцев. Николай Васильевич оглянулся и увидел: часть стены космической коробки бесшумно отодвинулась, образовав круглый проход. Внутри синеватый свет. Инженер взял девушку за руку и решительно потянул к аппарату. Беглецы шагнули внутрь. Часть металлической стены встала на свое место.

Николай Васильевич Чернуха и Маша Невзорова стали первыми, кто посетил корабль пришельцев. Возок тюремной охраны проскакал мимо. Громилы с моста открыли по охранникам стрельбу. Из возка ответили одиночными выстрелами. Тюремный отряд имел три патрона.

Но весь этот шум так и не смог нарушить крепкий сон сторожа с берданкой, приставленного к инопланетному объекту для. охраны.

Глава XII

Известие о предстоящем визите государственного секретаря Соединенных Штатов Америки в Москву разлетелось по владениям двух Российских государств со скоростью звука.

Антона Гавриловича Хохрякова, Еврея внутренних дел Петербургской России, с раннего утра завалили докладами агентов о реакции общественности Московской России на этот ви зит. Антон Гаврилович знал, что за два

дня до визита по разным дорогам стекались в Москву демонстрации и шествия граждан. Люди шли пешком. Одна колонна переходила в другую, создавая живую нескончаемую цепь. Люди были обижены на администрацию США, Продовольственная помощь за последний год из-за океана резко сократилась. Американцы и в своей стране испытывали большие трудности ввиду активности эмигрантских групп первой, второй, третьей, четвертой, пятой и шестой волны. Вот люди и шли в Москву, чтобы лично выразить свое неудовольствие представителю Белого дома.

Антон Гаврилович включил телевизор. Сегодня телевидение Московской России обещало вести прямую трансляцию о встрече госсекретаря. На трасляцию отводилось шесть часов времени, Такая щедрость телевизионного центра объяснялась тем, что передачу финансировало американское посольство в Москве.

Передача началась с обзора окрестностей Кремля. Голубой экран сначала представил общий план. Панорама Красной и Манежной площадей сплошь состояла из голов митингующего народа.

На Красной площади шел главный митинг. Желающие поднимались на бывший мавзолей вождя, где теперь хранился неприкосновенный продовольственный запас столицы. Несение караула ритуал, давно ставший традицией, Иванов не отменял. Часовые как много лет назад, торжественно сменяли друг друга. С практической стороны, в охране неприкосновенного продовольственного запаса имелась логика. Десятки тысяч банок заокеанской тушенки могли быть растащены народом в пять минут. Запас держался для особо чрезвычайного положения и, кроме того, давал правительству Московской России определенную солидарность и стабильность. Люди знали, что консервы на месте и это их успокаивало. К идее неприкосновенного запаса относились с почтительным уважением даже противники Иванова из общества «Совесть». Раз в неделю караульную вахту несли их люди.

Антон Гаврилович прибавил кнопкой звук телевизионного приемника. На мавзолей поднялся представитель народа, дорожный инспектор Пентюхов:

– Бабы и мужики! – обратился оратор к толпе. – Я хочу призвать к вашей совести. На мосту собралось столько народу, что мост, того и гляди, рухнет. Это последний мост, по которому можно привозить в Кремль знатных гостей. Организуйте тех, кто посознательнее, пускай мост очистят…

Крики и угрозы не дали Пентюхову закончить мысль. Народ волновала сейчас вовсе не сохранность моста, а конкретные формулировки требований к Белому дому.

Пентюхова стянули с трибуны и его место занял политик:

– Я – Говорухин. Меня все знают. Двадцать лет назад я начинал в заводском комитете. Мы должны спросить, товарищи, с Государственного секретаря! Почему он оставил в беде народ, всем пожертвовавший ради демократии? Мы добились у себя такой демократии, о которой и не снилось заокеанским народам. Мы совершенно свободны и никто не смеет нам ничего приказывать…

Громкие овации заглушили речь выступавшего. Антон Гаврилович убрал звук телеприемника и углубился в бумаги. От Маши Невзоровой ничего… Шла вторая неделя. Маша молчала.

Во время последней связи Невзорова сообщила информацию чрезвычайной важности.

«– Какая молодец девчонка!» – думал Антон Гаврилович и, вспоминая взволнованный голос девушки, теплел сердцем. Хохряков узнал от Маши, что в Лефортовской тюрьме Иванов держит в секрете от общественности второго политического заключенного. Тут, наверняка, большая государственная тайна – Невзорова собиралась осуществить побег второго. Но как развивались события дальше, Хохряков не знал. Разведчица на связь не вышла. Хохряков попробовал сам набрать номер Машиной пробабки Доброхотовой. Телефон в Москве был отключен или неисправен.