Черные алмазы
Шрифт:
— И вы согласились на сабли? — сдвинув брови и глядя на Эдэна, спросила Ангела.
— Да, поскольку согласился сам Беренд.
— Но ведь это безумие! — разразилась Ангела. — Человека, чье ремесло всю жизнь вертеть саблей, выставлять против того, кто ее и в руках никогда не держал.
— Они будут драться «до первой крови», — утешил ее Эдэн.
— Но вы не имели права соглашаться на это! Вы нарушили долг секундантов. Вы обязаны были сказать секундантам Салисты, что драться надо либо сейчас же и на пистолетах, либо никогда.
— Это верно. И если бы Беренд не согласился, мы бы обязательно так и поступили.
— Не нужно было спрашивать у него согласия. Когда должна состояться новая дуэль?
— С нами не было сабель, а после
— К этому времени мне удастся предотвратить дуэль.
— Каким образом?
— Я поговорю с Берендом. Все ему объясню.
— Если ты объяснишь, что он впутался в это дело из-за нашей шутки, то добьешься лишь того, что вместо одного ему придется драться с шестью противниками.
— Я объясню так, что ему не придется драться ни с кем из вас.
— Тогда ты уничтожишь Салисту.
— Каким образом?
— Очень просто. Начатая rencontre [132] была отложена, так как он заявил, что не станет стреляться в третий раз. Поэтому он будет обесчещен в глазах общества как офицер; будет вынужден подать в отставку, и вообще ему придется бежать из Пешта и снова наняться к папе в зуавы.
— Пусть нанимается в зуавы хоть к самому Вельзевулу! Мне какое дело! Пусть идет в военачальники к дагомейскому султану! Пусть пропадает, раз ему захотелось погибнуть! Не все ли равно, что с ним будет? Твой долг секунданта защищать Беренда, а не его!
132
Встреча (франц.).
Эдэн был поражен той страстью, которая звучала в словах Ангелы.
— Ну, как хочешь, — сказал он, склоняясь перед сестрой. — Если ты так считаешь, я сдаюсь. Ты совершенно права. Я найду Гезу, мы вместе с ним отправимся к Ивану и сообщим ему наше мнение.
Через час граф Эдэн снова был у сестры.
— Ну? Уладили?
— Ты только послушай! Я сразу же пошел вместе с Гезой к Ивану. Сказал ему, что мы считаем своим долгом не отступать от заранее определенных условий и что мы не можем согласиться на дуэль на саблях. Тогда он пожал нам руки и сказал: «Благодарю вас за любезную и дружескую помощь, которую вы мне оказали. Если ваши убеждения больше не позволяют вам помогать мне, я не смею настаивать. Мне придется пойти в офицерское казино к казармам Кароя, и, так как я в городе никого не знаю, я попрошу двух первых попавшихся офицеров оказать мне услугу и быть моими секундантами в поединке на саблях». Изумленная графиня Ангела всплеснула руками.
— Ты правильно сказала, что у этого человека острые зубы, — произнес Эдэн. — La mord! И если он во что-нибудь вцепится, то уж не отпустит. Мы пытались ему объяснить, что Салиста знаменитый фехтовальщик, что он известен своими дуэлями на саблях. И тогда Беренд с горячностью воскликнул: «Если в него вселился сам черт, я все равно хочу взглянуть ему в глаза!» Этот человек кусается!
Графиня Ангела села к столу, склонив голову на руки.
— После этого у нас не оставалось иного выхода, как заверить Беренда в том, что, если он пожелает, мы всегда к его услугам. Завтра они дерутся. Чем это кончится, один бог знает.
Граф Эдэн ушел, но графиня Ангела этого даже не заметила.
В эту ночь графиня Ангела не ложилась. Долгие часы ходила она взад и вперед по комнате, и когда, устав, присела наконец на стул, то прошептала: «Я поступила с ним, как Джульетта Гонзага».
Лишь на рассвете, не раздеваясь, она прилегла на кровать, а утром камеристка заметила, что подушка, на которой покоилась голова графини, влажна от слез.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Тридцать три женских облика
Итак, теперь каждый может спросить нашего философа: «О, ты мудрый,
Ну, тогда мы расскажем, что побудило Ивана проделать все это, а там уж судите сами, глуп он или мудр или же просто человек с обычными человеческими чувствами, который поступает, как ему велит сердце. А у сердца свои законы!
Вспомним, что Иван Беренд, когда аббат Шамуэль пригласил его на вечер к графине Теуделинде, даже написал графине письмо, в котором просил его извинить, и совсем уже было собрался домой. Однако в это же время он сам получил письмо, которое в корне изменило его планы.
Письмо пришло из Вены, от молодого пианиста, чье имя вот уже несколько лет было весьма популярно в музыкальном мире: Арпад Белени.
Лет четырнадцать назад Иван Беренд довольно долго жил в доме Белени. Почему, мы узнаем в свое время. Арпад Белени, единственный сын в семье, был в ту пору пятилетним мальчиком. Уже тогда его считали вундер-кидом, он мог играть на фортепьяно целые марши. В то время военные марши были в моде.
Но вот скоропостижно скончался отец Арпада. Как и отчего он умер? И об этом мы скажем позднее. Вдова была в отчаянии, особенно ее страшила судьба сына. Иван утешал ее, обещал не оставить мальчика и позаботиться о его воспитании. Через несколько месяцев Ивану в силу сложившихся обстоятельств пришлось неожиданно покинуть дом Белени, и он не знал, увидит ли он их еще когда-либо. При расставании Иван все свои наличные деньги — сплошь одни золотые — отдал вдове, наказав, чтобы она обучала Арпада игре на фортепьяно, дала ему музыкальное образование, — выйдет он в люди, будет у него надежный кусок хлеба.
А между тем Иван не был ни другом покойного Белени, ни любовником его жены, ни родственником, ни должником. Но в ту пору часто случались необычные истории.
Семейство Белени после того долгие годы ничего не слыхало об Иване, а Иван — о них. Лишь однажды из случайного разговора он узнал, что они уехали из того города, где жили; по судебной тяжбе у них отобрали все, даже дом; мать и сын затерялись в безвестности.
Об их невзгодах мы тоже узнаем, когда придет срок.
Много лет они ничего не знали друг о друге до тех пор, пока об Арпаде Белени не стали писать в журналах, как о поразительном молодом даровании. С этого времени Иван выписывал все музыкальные журналы и внимательно следил за каждым шагом своего подопечного. Но тот по-прежнему не знал, жив ли его приемный отец.