Черные алмазы

Йокаи Мор

— Он, естественно, повез домой своего врача; обоим врачам пришлось повозиться с Салистой, пока собирали его по кусочкам. А Иван сейчас будет здесь и не сможет показать неверующим ни одной раны, куда бы они могли вложить палец.

Затем он подробно рассказал о ходе дуэли. Барону Эдуарду, который никак не мог взять в толк случившееся, он с помощью двух тростей показал действия обоих противников. Вот так прошел двойной удар, так Иван парировал первый выпад, так нанес a tempo ответный удар. Сам же он остался без единой царапины.

— Да это просто чудо!

— Никакого

чуда тут нет! — возразил граф Геза. — Ведь он был военным! Гусарским капитаном. (Его уже произвели в капитаны.) Он провоевал всю революцию, бился в девятнадцати сражениях, даже против казаков. У него и наград не перечесть. (Конечно, ничего подобного он не слышал от Ивана, но счел это само собой разумеющимся; ведь стоит нам кого-либо полюбить, и мы рады приписать ему кучу заслуг.) — Поразительный человек! — вздохнул барон Оскар. — Три месяца он ежедневно бывает у нас и ни разу не упомянул о своих боевых заслугах. Слушает, как другие рассказывают о событиях сорок девятого года, и ни единым словом не обмолвится, что и ему кое-что о них известно.

— Мы, можно сказать, сами посадили его себе на шею, — горестно заметил барон Эдуард. — Мы хотели его разыграть и вот доигрались. Теперь уж он никогда от нас не отстанет. И попробуй кто после случившегося говорить с ним непочтительно.

— Господи боже милосердный! — подхватил его стенания барон Оскар. — Вот когда он возомнит о себе. Наглости у него определенно прибавится. А как примутся пожирать его глазами дамы и почтительно раскланиваться мужчины! Sacrebleu! [138] Еще бы, ведь он так метко стреляет и так ловко дерется на саблях! А меж тем я готов держать пари, что все это чистая случайность.

138

Проклятье! (франц.)

— Я опасаюсь противного, — вмешался граф Иштван. — Думаю, что Иван поблагодарит нас за дружбу и покинет общество навсегда.

— Ну, такой глупости он не выкинет: ставлю сто против одного!

— Прежде расплатитесь за старое — вы ведь проиграли пари.

Барон Эдуард опустил было руку в карман, но не успел достать бумажник, как его осенила спасительная мысль.

— А что, если Геза и Эдэн разыграли комедию! Сочинили для нас небылицу, а после выяснится, что дуэль не состоялась, что противники помирились и сейчас приедут сюда прямо с ленча, где лилось только клико.

— Если не веришь, поезжай к Салисте. Моя карета к твоим услугам. Убедись сам!

Барон Эдуард помчался; пока он отсутствовал, возвратился от дам граф Эдэн и поинтересовался, куда сбежал Эдуард.

— Значит, вы обошлись с Гезой точно так же, как дамы со мной. Они не поверили мне. И без конца допрашивали, где же тогда Иван, если с ним ничего не случилось. Тетка моя, Теуделинда, льет слезы ручьями и проклинает нас за то, что мы послали Ивана на неминуемую смерть. Наверное, одному небу известно, которая из двух дам больше влюблена в него. До сих пор мне казалось, я это знал,

а теперь я ни в чем не уверен.

Вскоре вернулся барон Эдуард.

Не промолвив ни слова, он вытащил бумажник и расплатился с графом Иштваном. Это был весьма красноречивый ответ.

— Ну, ну? Как Салиста? — обступили его с расспросами.

— На нем живого места нет.

Настал черед и остальным отдавать проигрыш.

Делалось это с кислой миной. Уж лучше бы магнетический рыцарь получил удар в голову!

И тут появился Иван.

На кислых дотоле физиономиях тотчас же расцвели сладкие улыбки, и все наперебой принялись поздравлять его и пожимать ему руку.

Лицо Ивана было серьезным и кротким.

Когда он поздоровался с графом Иштваном, тот сказал:

— Я искренне рад видеть вас невредимым.

Двое молодых господ перешептывались за его спиной:

— Еще бы ему не радоваться, выставил нас на этих «скачках».

Действительно, «радовались» все. Пожалуй, кроме самого Ивана.

— Я весьма признателен всем за участие, — сказал Иван без всякой патетики и притворства. — И прежде всего я должен поблагодарить графа за любезный прием и дружеское внимание, которым он почтил мою скромную особу. Я всегда буду помнить об этом. Заверяю вас в моем добром расположении, ибо я пришел поблагодарить и проститься. Завтра я уезжаю домой.

Граф, приподняв бровь, взглянул на барона Эдуарда: «Ну, что я говорил?»

И ни словом не пытался удержать Ивана.

— В свою очередь, заверяю вас, — сказал он, пожимая Ивану руку, — в моем искреннем уважении. Где бы ни свела нас судьба, считайте меня старым другом. Прощайте!

Барон Эдуард иначе отнесся к словам Ивана; он обеими руками схватил его руку.

— Нет, не выйдет, не удастся тебе удрать от нас. Такого славного малого мы легко не отпустим, особенно теперь, когда ты стал звездой сезона. Нет, тебе отсюда не уйти. Теперь ты наш почетный председатель.

Иван улыбнулся. Мягкий сарказм, тихая грустная ирония, горечь сильного человека были в этой улыбке. Он негромко ответил Эдуарду:

— Спасибо за честь, друг. Но я не гожусь в правители Баратарии. Мне лучше дома. Пойду седлать своего «серого» и поскачу домой. (Те, кто листал «Дон-Кихота», вспомнят забавную историю острова Баратария и трогательную встречу доброго «серого» с возвратившимся хозяином.)

С этими словами он откланялся и удалился.

Граф Иштван вышел следом и, несмотря на все протесты Ивана, демонстративно взял его под руку, проводил по лестнице до апартаментов графини Теуделинды.

Вернувшись, граф Иштван застал всю компанию, расстроенную предыдущей сценой.

— Но кто из нас, — взорвался наконец барон Эдуард, — проболтался ему о наших шутках насчет острова Баратарии?

Каждый из присутствующих дал честное слово, что это не он.

— Провалиться мне на этом месте, если не господин аббат выдал нас! — высказал свое мнение граф Геза.

— Но, друзья мои, ведь мог же Иван и сам догадаться! — вмешался граф Иштван. — Тем более что он все подмечает, хоть и не показывает виду.