Чёрные короли. Убийца минотавров
Шрифт:
– Тогда пришли мы, барин! Вот он, дом ваш!
Рот мой сам собой приоткрылся – не такого ожидал. Слишком быстро, а где утомительный поход? Каменная стена по правую руку стала пульсировать разными цветами, и в ней явственно высветился прямоугольник двери. Я недоверчиво посмотрел на Прохора. Тот радостно закивал, подтверждая мою догадку.
– Не имение под Воронежем, но…
– И не Париж, – пробормотал я.
– Но много лучше! – закончил мысль Прохор. Я вздохнул. Потому что сильно сомневался, что вход в скале, ведущий в неизвестность, может быть много лучше апартаментов Парижа, и нисколько не ошибся, когда мы вошли в скромное обиталище.
Чем-то
Из гражданских.
Я-то военный, мне больше интересно, да и от рождения любознательный. Поэтому осторожно приблизился и посмотрел внутрь, ожидая увидеть истлевших хозяев. Не увидел. Без тайны последние одры оказались. Поразили своей глубиной.
– Гробы? – недоверчиво спросил я у Прохора, с трудом отрываясь от созерцания таинственной пустоты. Старик отмахнулся, деланно покривился:
– Да нет, барин. Ложа это. Кровати, то есть наши.
– Кровати? – усомнился я еще больше. – Похоже на гробы без крышек.
– Кровати и есть!
– Без перины? – на всякий случай спросил я, хотя видел очевидную крайность, но надеялся – вдруг принесут.
– Никакой перины! В них мягко!
Я потрогал каменную стенку почти черной ванны и с сомнением посмотрел на Прохора. Старик пожал плечами. Под пальцами стенка стала нагреваться, покрываясь красными рунами, цвет насыщался – палочки срастались в крестики, те в снежинки, появилась какая-то древняя надпись, а может, просто красивый рисунок. Только больно странный – ровный, как кант или вышивка на старинной рубахе. Вот чую сердцем – к староверам занесло – тайное логово или скрытый монастырь. Сейчас появятся и начнут заставлять креститься двумя перстами, с них станется. Я отдернул руку, а потом снова нерешительно дотронулся до гроба. Ложе манило к себе, обещая немыслимые блага и комфорт. Я прямо чувствовал связь между нами.
– Хочешь, приляг, барин, не бойся!
Хотел ли я? Желал каждой клеточкой! Так тянуло, что сил не было сопротивляться. Голос старика подтолкнул к действию. Наклонился вперед, но нашел потаенные силы от разума иррационального, переселил себя и даже отшагнул от ложа на несколько шагов назад. Связь исчезла, а Прохор грустно вздохнул. Присел на край своего гроба.
– Ноги болят, – пояснил он и улыбнулся как-то виновато, – я же старый.
«И мертвый», – хотел добавить я, но передумал. Тоже сел на край своего гроба. Волк походил кругами, к чему-то принюхиваясь, потом, не раздумывая, прыгнул в мое ложе, сворачиваясь калачиком. Я покосился на него. Животное зевнуло и прикрыло глаза. Ничего с ним не случилось.
– Поесть бы, – сказал я Прохору, – и попить.
– Это можно, – легко согласился старик, наклоняясь внутрь своей кровати и, извлекая объемистый сверток и флягу. – Не побрезгуйте, барин. Оленина свежая и теплый коньяк!
– Теплый коньяк? – спросил я, поднимая бровь и, принимая еду. Развернул сверток. Оленина действительно оказалась свежей. Даже шкуру не сняли. От куска мяса поднимался пар. Лицо мое окаменело.
– Тогда, может, отвара брусничного? – натянуто улыбнулся Прохор и вдруг резко ударил меня ногой в грудь. Я упал в ложе, больно ударившись головой о каменный борт, и сразу принялся барахтаться, желая вылезти и наказать наглеца. Вспышка гнева и ярости быстро сменилась удушливой паникой – в тесном гробу не вздохнуть лишний раз. Старик, злобно хрипя, навалился на меня, проявив удивительную силу и ловкость для своего возраста, прижимая ко дну, а верный волк, очнувшись, лег на ноги, как ни в чем не бывало, позевывая со сна. Вот ведь предатель! Глаза даже не открыл полностью. Никогда нельзя верить диким животным, потому что приучить их до конца не получается. Сопротивление мое ослабло, исчезая совсем. Победили меня верные друзья, уничтожая на корню веру в светлое и доброе. Справились, воспользовавшись минутой истощенности духа и тела.
Ванна стала заполняться желтой водой, которая быстро густела.
– Прости, Иван Матвеевич, прости, – бормотал Прохор, горько плача. Руки же, мерзавец, с груди не убирал, продолжая держать крепко и топить. Если и наступила моя минута последняя, то сейчас!
Я стал сильно дергаться из последних сил, желая выбраться, но теперь и вязкое вещество меня удерживало.
Не везет. Крепко увяз. Поймали, черти. Лежать мне в каменном гробу и тлеть столетиями.
– Прохор, – прошептал я, смиряясь, и укоризненно покачал головой. Морщины на лице разгладились. Злость и обида исчезла. Старик, видя лицо святого мученика, заплакал сильнее. – Ох, Прохор.
– Так надо, барин! Прости.
– Прохор! – булькал я, чувствуя, как жидкость поднимается все выше и выше, топя бренное, измученное походами, тело. Старик вытащил руки и с сочувствием смотрел на меня. Я поднял подбородок, а потом и затаил дыхание. Холодец меня заливал быстро и через несколько мгновений, после легкого повизгивания волка – преданная псина осталась лежать на ногах – лицо старика стало блекнуть.
Глаза я так и не успел закрыть.
1.1
Поэтому, когда в них исчезла рябь и появилась резкость, увидел прямо перед собой массивный стол титана. Страж читал. Длинные седые волосы уложены под стальной обруч. Сосредоточен. Важен. В одеждах своих белых и чистых вылитый святой.
Я дернулся, но не тут-то было: остался без движений. Смог только глаза скосить: сидел на табурете, как каменная статуэтка, даже руки к коленям приросли. Этакий гимназист начальных классов перед классным руководителем. Розг не хватает. Кашлянул, выталкивая из себя тягучую жидкость – по вкусу та, что заливала, задышал, и спросил:
– Вы, сударь, когда-нибудь горячий коньяк пили? К фляге не притронуться было.
– Очнулся, букашка? – старец сощурил глаза, фокусируя взгляд. – Нет. Не пил.
– Я так и понял!
Страж пожал огромным плечом.
– Выудил воспоминание у тебя из мозга. Видно, не очень удачное.
– Не очень, – согласился я. – И прекрати мучить Прохора – светлая память человеку, хороший слуга был, теперь таких мужиков нет.
Страж задумчиво поскреб подбородок и вопросительно посмотрел на меня, мол, не проси даже. Я вздохнул.
– И зачем это все? – скосил глаза, как мог, на свое окаменевшее тело.
– Прости. Не мог рисковать. От тебя опасность исходит.
– В самом деле?
– Сильная власть сосредоточена в руках твоих – нож Душ. Не могу я доверять такому, как ты, пойми. Ты же… – старик задумался, подбирая слово, пощелкал пальцами, потом выдохнул, – нестабилен.
– Понимаю, – я кивнул головой. – Чего ж не понять. Только я свою часть договора выполнил.
Снова задумался важный старец. Замолчал на этот раз надолго.