Черные ножи
Шрифт:
— Я согласна, — явно обрадовалась Настя.
И мы вдоль стеночки вышли из зала, забрали вещи в гардеробе и выскочили на улицу.
Шел легкий снежок, многие окна домов были украшены вырезанными из бумаги снежинками и гирляндами. Бомбежек в Челябинске можно было не опасаться — город находился слишком далеко от линии фронта, ни один бомбардировщик не доберется. Нам на встречу попадались улыбающиеся люди, поздравлявшие и нас, и всех вокруг с наступающим новым годом, который обязательно должен был стать счастливым! Мы поздравляли в ответ, желая всевозможных благ и, главное, победы! Фонарей по случаю праздника горело больше обычного, и тьма словно
— Как же хорошо-то! — Настя раскинула руки в стороны и упала спиной в большой сугроб. Я шлепнулся рядом, ощущая в душе приступ восторга. Как же давно я не испытывал подобных эмоций… слишком давно, уже и позабыл, что может быть вот так на душе — вокруг голод, война, а ты словно на время отстраняешься от всего этого и впадаешь в состояние полнейшего умиротворения.
Мы встали на ноги и побрели вперед, держась за руки, как подростки.
— О чем ты мечтаешь, Буров?
— О том, чтобы ты называла меня по имени, — всерьез ответил я.
Настя смутилась.
— Прости… Дима. Наверное, я долго буду к этому привыкать.
— У нас впереди вечность, — сказал я негромко, и правда, веря в свои слова. Ведь, что бы ни случилось, жизнь не заканчивается, и даже смерть является началом чего-то нового. Это я теперь точно знал.
— Так о чем ты все же мечтаешь? Есть у тебя одна мечта, самая заветная?
Я всерьез задумался. Вопрос только казался простым, и можно было ответить на него легко, перечислив все, чего может желать человек: быть здоровым, состояться в своем любимом деле, иметь семью… конечно, хотеть, чтобы кончилась война, но я-то знаю, это случится еще не скоро… что же я хочу больше всего на свете?
— Наверное, я мечтаю о том, чтобы не раствориться во вселенной случайной незаметной песчинкой… чтобы оставить свой след, пусть небольшой, совсем крохотный, но свой…
— Это хорошая мечта, Дима! — грустно улыбнулась Настя. — Это даже не мечта — это цель, путь, смысл жизни. Хорошо, когда у человека есть стержень, вокруг которого он строит свое будущее. Такого человека не сломать, не согнуть.
— А ты? Чего хочешь ты?
— А я хочу бежать! Побежали? — девушка рванула вперед по дороге, мгновенно оставив меня далеко позади. Я бросился за ней следом, и мы, громко крича от переполнявшей нас радости жизни, неслись вперед, в ночную тьму, сквозь круживший в воздухе снег, мимо фонарей, людей, машин, трамваев.
До проходной мы добрались запыхавшиеся и довольные друг другом.
— Только прошу тебя, — схватила меня за руку Настя, — никому не говори о нас, не нужно.
— Понял, буду нем, как рыба на сковороде!
Нас все подряд поздравляли с праздником, мы отвечали тем же, и, наконец, добрались до актового зала, украшенного со всей старательностью, на которую только был способен наш заводской комсомольский коллектив. Все вокруг галдели. На сцене кто-то играл на баяне.
Навстречу нам тут же метнулся Леха, радостно обхватил меня, попытался приподнять, но не сумел — сил не хватило.
— Я так и знал, что вы оба придете к нам! — он галантно поклонился Насте. — Спектакли — скука смертная!
— С наступающим! — девушка легко поцеловала его в щеку, отчего Алексей зарделся и даже начал слегка заикаться.
— С нас-с-с-тупающим! — наконец, выговорил он в ответ.
А я подытожил:
— Пусть этот год станет лучшим годом в нашей жизни!
Глава 22
Январь
Я в последнее время был просто нарасхват. Работа в цеху — это раз, помощь в проверке и обкатке танков в группе Евсюкова — это два, тренерская работа с молодежью — три, а в довесок еще надзор за беспризорниками, которые постоянно так и норовили что-то учудить. Ни минуты на сон или личную жизнь… которая стала у меня достаточно насыщенной. Мы с Настей скрывали ото всех разгоравшуюся между нами симпатию, но, мне кажется, Леха обо всем догадывался. Впрочем, он молчал, лишь хитро поглядывал в мою сторону. Сам же Носов обхаживал Снегиреву с упорством, достойным лучшего применения. Но там девица была кремень, и, сомневаюсь, чтобы она поддалась его неловким ухаживаниям. Все ее сердце, целиком и полностью, принадлежало комсомольской работе, и это вовсе не шутка.
По поводу обкатки: Евсюков стал чуть не через день забирать меня от Корякина, и мы втроем с Васютиным гоняли вокруг цехов, проверяя надежность сборки машин, вышедших с конвейера, и моторы на работоспособность. Конечно, проверяли мы не только тридцатьчетверки, но и тяжелые КВ-1* и КВ-1с, и средние танки тяжелого бронирования КВ-13, созданные совсем недавно в 1942 году, а так же начали обкатку двух новых танков, которые называли «Объект 237» и «Объект 240». Я сразу распознал по знакомым очертаниям будущие ИС* и ИС-2, но, разумеется, тщательно скрывал свои знания, дабы не попасть под подозрение в военно-промышленном шпионаже.
*Аббревиатура «КВ» означает Клим Ворошилов, «ИС» — Иосиф Сталин.
В целом новые танки были просто шикарными, вот только пушка ИСа оказалась слабовата — немецкого Тигра не пробьет, но подобные испытания еще не проводились, и мне приходилось молчать и об этом, ожидая момента, когда история, которую я знал, свершится здесь и сейчас. К осени пушки улучшат, и обновленный ИС пойдет в производство, но будет выпущено всего чуть больше сотни машин, а уже в начале следующего года его место на конвейере займет ИС-2, оказавшийся очень удачным. Одно то, что безаварийная работа Иса-второго перекрывала дистанцию в тысячу километров, говорила о многом. Тридцатьчетверки ломались существенно быстрее, но и ремонтировать их было просто — машина была удивительно ремонтопригодной.
Евсюков просил меня у Корякина насовсем, но бригадир отказал, и мне пришлось разрываться между испытаниями и сборкой машин. Моим мнением никто, разумеется, не интересовался. Время от времени мы бригадой испытателей выезжали на полигон, где проводили стрельбы. Туда меня брали охотно, после того случая, когда я заменил Евсюкова за орудием. И я не подводил, все так же раз за разом выдавая отличные результаты стрельб. Не удивительно, что в нашей команде я вскоре получил кличку «Снайпер». Несколько раз я видел Зальцмана на полигоне, и он кивал мне, узнавая.