Черные псы пустыни
Шрифт:
Урук шагнул вперед, направив меч в грудь Анта-Кане, который как будто этого не заметил.
— Дагон сообщил мне, что ты близко. Когда этот зверь ворвался сюда и осквернил дом бога, я понял, что и ты скоро появишься. — Он не торопясь вытащил из-под одежды бронзовый кинжал, очень похожий на тот, что Урук отдал Аде. — Думал я, ты меня научишь новому языку. Но что-то мне подсказывает, что ты умрешь раньше, чем покоришься. Я сумею покорить тебя. Да сбудется. Станешь символом мира, которому суждено погибнуть. — Он облизнул губы. — Ты не бойся. Твою смерть запомнят.
— Судьба, — еле слышно шепнул Урук.
Анта-Кане кивнул.
— Нет, — решительно произнес Урук. — Я заберу Пса. Мы уйдем от твоей судьбы, уйдем от Маны, от кого угодно.
Анта-Кане рассмеялся.
— Бежавшему смерть. Твоя рабыня должна была тебя этому научить.
Урук взмахнул мечом, полагая, что Анта-Кане подставит под клинок кинжал, который тут же разлетится на куски.
Но Анта-Кане даже не пошевелил кинжалом. Он быстро вытянул руку, перехватил и сжал запястье Урука. Без усилия. Без борьбы. Хрустнули кости, со звоном выпал меч. Анта-Кане улыбнулся и погрузил кинжал в живот Урука.
Урук задохнулся. Не от боли. Ему показалось, что порыв холодного ветра пробудил его от крепкого сна. Просто в воздухе стало нечем дышать.
— Так рушится мир перед мощью Дагона, — провозгласил Анта-Кане.
Урук рухнул на колени. Сердце колотилось, направляя кровь в разрезанные сосуды и приближая смерть. Глаза подернулись пеленой. Сейчас он упадет, возможно, лицом вниз. И испустит дух.
— Пес, — кашлянул Урук.
Анта-Кане удивленно повернулся к нему.
— Это животное тебя все еще интересует?
Он подошел к собаке, схватил ее за загривок и швырнул Уруку. Пес шлепнулся на пол, чуть не долетев до хозяина. Голова его забилась и замерла. И не дотянуться.
— Пес?
Собачьи глаза уставились на Урука в последний раз, потом закрылись. По телу зверя прошла судорога, и он замер. Веки тут же разошлись снова, но Анта-Кане усмехнулся.
— Глаза пустые. Все. Подох, наконец.
Он склонился над собакой. Урук осторожно взялся обеими руками за кинжал. Он едва сдерживал стон.
— Он… умер?
— Несомненно.
Анта-Кане поднес ладонь к собачьему носу.
— Не дышит.
Очень уж жрец заинтересовался смертью пса. Настолько, что прозевал свою.
— Ты, наверное, захочешь его погладить, — усмехнулся Анта-Кане. — Не понимаю я этого…
Из живота Урука выплеснулась волна крови. Анта-Кане повернулся к нему, но опоздал. Кинжал вонзился ему в бок, повыше бедра, по самую рукоять.
Анта-Кане взревел. Он потянулся к кинжалу, положил ладонь на рукоять. Попытался что-то произнести, но все языки, которые он знал, вылетели из его головы. Даже язык детства его покинул. Ничего не видя, натыкаясь на стены, он двинулся неизвестно куда. Урук проводил его взглядом.
«Интересно, далеко ли он уйдет», — подумал Урук и протянул руку к псу. Тряхнул головой, чтобы отогнать черноту от глаз, погладил усы на собачьей морде. Вздохнул и…
Урук бежит.
Он узнает траву под ногами. Ни холмов, ни долин, одна пыльная трава.
«Заблудился», — подумал он. Развернулся и заметил поток, который видел уже не раз. Рыба скользит в воде у самой поверхности. Деревья и лианы на другом берегу сплелись в непроницаемую сеть.
Урук сложил руки на груди. Он ждет.
Джунгли расступились, и на берег выступила она. Как всегда, прекрасная. Ясная, гладкая, сияющая. Обнаженная, как солнце. Положила копье, опустилась на колени и припала к воде, лакая ее языком. Зубы сверкают в свете звезд.
Вот она выпрямилась и смотрит на Урука.
— Мне не перейти.
Она манит.
— У тебя есть лодка?
Она улыбается и машет ему рукой.
— Вода холодная, — жалуется Урук. — Я не могу…
Она смеется, хватает копье и шутливо замахивается на него.
Урук опускает ногу в воду. Очень холодная вода, но на этот раз Урук не отступает.
На середине Урук зачерпывает воду ладонью и подносит к губам. Глотает и понимает, что всегда он чувствовал себя неважно: то слишком жарко, то мышцы болят, то желудок беспокоит. Но один глоток воды из неведомой реки — и все прошло.
Урук выходит на другой берег и втягивает в себя запахи джунглей. Джунгли полны жизнью, и джунгли — это сама жизнь.
— Я жду тебя, — говорит она.
Урук скользит по ней взглядом.
— Ты совсем голая.
Он улыбается. Не это он хотел сказать.
Она улыбается в ответ:
— Разве одежда украсит меня?
Урук с ней согласен.
— Мне тоже раздеться?
Взволнован Урук.
— Разве ты станешь лучше без одежды? — спрашивает она.
Урук не знает ответа. Он нерешительно стаскивает с себя рубаху и швыряет ее в поток. Нет больше рубахи, утонула, вода унесла.
— Лучше тебе?
Урук кивнул. Хочет стянуть и штаны, но почему-то не решается.