Черные сказки железного века
Шрифт:
Но хоть бы раз сам Брюс об этом рассказал! Хоть бы раз пожаловался. Ни-ни! Старшая его сестра Пат однажды мне написала: «Думаю, именно болезнь сделала Брюса таким чутким, отзывчивым человеком. Все эти два года он продолжал шутить и веселиться по поводу и без, но из беззаботного мальчишки как-то незаметно стал серьезным, думающим, внимательным — настоящей личностью. И это осталось на всю жизнь, сделало его более заботливым к окружающим и очень помогало в общении с другими людьми».
Да вспомнить хотя бы, что он говорил или писал: Брюс ведь первым среди автогонщиков стал вести собственную колонку в журнале — о своих соперниках. «Погоня Грэма была фантастической! Он полностью заслужил бурную овацию, которую устроили ему зрители на финише. Хилл провел эту гонку достойно чемпионов старых добрых дней, когда мужчины еще были настоящими
Нет, в самом деле... Я однажды подумала — у него совсем не было врагов. Настоящий ангел. Так не бывает, правда?
Как убийственно быстро летит время! Только что, вчера буквально мы с Брюсом катались на папашином «Ягуаре» по окрестностям Окленда. Я украдкой любовалась его сильными руками и рассказывала ему о племенах маори, которые пришли сюда семьсот лет назад и назвали это место «обожженным краем земли». Брюс улыбался — только он умел так улыбаться, казалось, он знает какую-то очень хорошую новость и вот-вот ее выложит — и говорил о том, что, пожалуй, передумал строить мосты, автомобили гораздо интереснее.
Автомобили! Не знаю... Я часто думала об этом. Но так и не решила для себя. Может быть, лучше было бы, если бы Брюс стал инженером-строителем — мы бы поселились в Ремуэре и провели долгую, счастливую, спокойную жизнь. Без гонок, без смертельного риска.
В 1958 году Брюс Мак-Ларен стал заводским гонщиком «Купера».
Только на роду ему было написано возиться с машинами. И сам Лес Мак-Ларен, и все его братья — дядья Брюса — гонялись на мотоциклах. У Папаши была довольно прибыльная автомастерская, да еще дед Мак-Ларена организовал чуть ли не первую в Новой Зеландии транспортную фирму — закупил в Англии грузовики, открыл автобусные линии. Так что когда выздоровевшему Брюсу врачи запретили заниматься регби, футболом и всеми подобными видами спорта, ему уже ничего, наверное, не оставалось — плавание, гребля, крикет, который он терпеть не мог. И конечно же автогонки.
Пат рассказала мне однажды, как это началось. В один прекрасный день во двор их дома въехал грузовик, набитый разнокалиберным механическим хламом. Увидев, с какими горящими глазами Папаша и Брюс взялись за разгрузку бесчисленных ящиков и ящичков, коробок из-под сахара и коробочек из-под печенья, доверху набитых болтами и гайками, колес, осей, рессор, пакетов, мешков и мешочков, миссис Мак спросила мужа: «Что это такое, Лес?» С совершенно отсутствующим видом тот ответил: «Гоночный автомобиль». «Ну что ж, — улыбнулась Рут дочери. — Думаю, наши мальчики нашли себе заботу на пару лет». Оказалось, больше. Ровно три года они собирали, разбирали, улучшали, снова собирали и вылизывали этот старенький «Остин».
Пат и миссис Мак очень любили вспоминать то время. Взрослый мужчина и четырнадцатилетний мальчик проводили в мастерской все свое свободное время, их невозможно было оторвать от железок даже за обедом. Я очень хорошо себе представляю эту картину: Пат расставляет тарелки, Рут открывает большую фарфоровую супницу, маленькая Джоан берет в руки ложку, а Брюс кладет прямо на скатерть карбюратор и пытает отца: «А чем двухкамерный лучше? А если сделать четырехкамерный?..» «Лес! — кипятилась миссис Мак. — Немедленно уберите со стола эту штуку!» Но она не злилась, наоборот, про себя тихо радовалась, как мужчины в ее доме любят и уважают друг друга. У нас-то с Брюсом сыновей не было, да и Аманде в семидесятом году исполнилось всего четыре, так что она отца почти не помнит. А он так любил с ней играть — только времени на это вечно не хватало.
«Уважаемый синьор Стараччи!
Большое спасибо за статьи, которые Вы мне любезно прислали. Я прочла их с большим интересом. Кое-кого из тех людей, о которых Вы писали, я знала. Вы, я вижу, человек упорный, и мне это даже нравится. Но только я
Всегда Ваша, Патти Мак-Ларен-Брикетт»
Автогонки в пятидесятые годы были тяжелой работой. А ведь Брюс Мак-Ларен не отличался крепким здоровьем.
У Брюса был редкий дар заводить друзей. Я сама не раз видела — стоило ему улыбнуться, перекинуться с собеседником парой слов, и совершенно незнакомый только что человек таял прямо на глазах и уже через несколько минут проникался к Мак-Ларену стойкой симпатией. Его любили все. Такого, конечно, не бывает, но его действительно любили все. Болельщики — за неизменную улыбку и легкую хромоту. Соперники — за то, что Брюс относился с уважением ко всем своим товарищам на гоночной трассе и вне ее, умел быть душой компании и никогда не сваливал вину при столкновении на другого.
Как-то, в самой первой его гонке на Большой приз в Европе, это было летом пятьдесят восьмого на старом «Нюрбургринге», на утренней тренировке, заходя в Лисью нору — есть там такой поворот — Брюс не посмотрел в зеркало и чуть не «убрал» самого Стерлинга Мосса. «Представляешь, — рассказывал он мне. — Слышу какой-то посторонний звук и чувствую запах горелой резины, смотрю вправо — о, боже! Переднее колесо "Вэнуолла" почти у меня в кабине! И мистер Мосс грозит мне кулаком... Он так и потрясал кулачищем, пока не скрылся из виду. Прихожу после разминки в боксы, а там меня Харри Брукс встречает: "Смотри, парень, уйди лучше от греха. Там тебя Стерлинг спрашивал. И вид у него был не самый добродушныый!" Ну, я и отправился прямо к Моссу — извиняться».
Много лет спустя, на одном из банкетов Брюсом восхищался босс Американского автоклуба, по-моему, звали его Кейсер: «Удивительный человек ваш муж. Ему нет никакой необходимости строить из себя что-то. Он везде остается обаятельнейшей личностью — и перед телекамерами, и на пресс-конференциях, и перед стартом гонки — умный, скромный, приветливый. Замечательный парень!»
Да... Замечательный. Не он первый это говорил. И даже не он последний... В начале сентября пятьдесят второго они и познакомились с Керром. Фил мне потом про этот день много рассказывал. Да и Брюс тоже. Но для Фила их встреча определила всю его дальнейшую жизнь. Двое мальчишек впервые вышли на старт настоящей автогонки — это был подъем на холм, который Папаша Лес устроил прямо у себя на участке, рядом с пляжным домиком в Муриваи. Разумеется, ребята держались вместе. Брюс говорил и говорил — о том, как отец купил старенький «Остин-7» и они целый год из дешевой английской малолитражки с мотором всего-навсего в семьсот пятьдесят кубиков делают гоночную машину. О том, как ему нравятся математика и черчение, а больше всего — автомобили. Как он учился проходить повороты между лимонным деревом и большой сливой в их саду в Ремуэре. Как прокатил однажды сестру и как она стучала зубами от страха. О том, что он хочет быть инженером и автогонщиком.
После многообещающего начала для Брюса наступили тяжелые времена. В 1963 и 1964 годах «Куперы» не отличались ни скоростью, ни надежностью.
Керр большей частью слушал — его будущее рисовалось родителям в куда более спокойных тонах: Фила ожидала карьера бухгалтера. «В самом деле? — переспросил Брюс, и в его голосе не было и тени насмешки, только неподдельное удивление. — Слушай, приходи в среду после школы к нам на Апленд-роуд. Я покажу тебе потрясающий чертеж — «ягуаровский» двигатель в разрезе: шесть цилиндров в ряд, два распредвала, просто фантастика! — и еще много интересного. Тебе понравится крутить гайки, вот увидишь!»