Черные сказки железного века
Шрифт:
Но Мак-Ларен непоколебимо верил в успех и заряжал своей уверенностью окружающих. Так что все, кто работал в этом сарае в графстве Сэрри, а потом в Колнбруке, маленькой деревушке, расположенной аккурат в конце взлетной полосы лондонского аэропорта Хитроу готовы были вкалывать сутками напролет. Господи, какой же рев и грохот стоял, когда над нашими головами нависали реактивные «Боинги», только Брюс, похоже, шума не замечал. Наш земляк Хоуден Генли, он несколько месяцев работал у нас водителем-испытателем (а еще — сварщиком, жестянщиком и бог его знает кем), мне тогда признался: «Знаете, Патти, если бы однажды утром Брюс вошел в мастерскую и сказал: "Так, ребята, сегодня мы отправляемся пешком через пустыню Сахара!" — то не дождался бы ни стонов, ни жалоб. Он услышал бы в ответ: "Отлично,
Брюс с одним из инженеров в Колнбруке работает над «Мак-Лареном-M7A» для сезона 1968.
Как бы вы относились к такому шефу? Вот-вот... Видимо, однажды утром он пришел в наш бетонный сарай и сказал: «Ребята, нам нужно выиграть чемпионат мира, Кан-Ам, «Формулу-2» и Инди-500. Да, и еще мы построим замечательно быстрое купе, что-нибудь покруче «Феррари» и получше «Мазерати», а потом выиграем на нем «24 часа Ле-Мана»». И, разумеется, услышал в ответ: «Отлично, Брюс! Когда начинаем?» Не зря же Тедди Мейер говорил: «Мы готовы были расшибиться в лепешку, чтобы побить их всех!»
«Мак-Ларен» и вправду выиграл все это. Кан-Ам четырежды, 500 миль Индианаполиса дважды, «Формулу-1» — я уже и со счета сбилась... дюжину раз, не меньше. Брюс даже построил автомобиль своей мечты. Только не успел наладить его производство.
«Здравствуйте, Джино!
Так давно Вам не писала — даже соскучилась. Все, знаете, какие-то дела находятся неотложные каждый день. И то надо успеть, и это не забыть. А дни в старости летят — как минуты. Только утром глаза продрала, глядишь, уже и вечер. Впрочем, Вам это вряд ли интересно. В апреле шестьдесят восьмого, когда разбился Джим Кларк, мы сидели вчетвером, с Керром и Янгом, в кабачке недалеко от дома. Глаза у меня были на мокром месте. И Брюс тогда сказал: «Слишком часто одному из нас приходится расплачиваться собственной жизнью за желание быть хоть чуть-чуть быстрее других. И слишком часто собственной жизнью приходится платить просто за то, что оказался в неподходящем месте в неподходящий момент. И ничего в этом нельзя изменить. Мы это принимаем как должное. Мало того — получаем от своей работы огромное удовольствие».
В понедельник, первого июня семидесятого года Брюс летел из Штатов домой, в Англию. Они возвращались после неудачи в пятисотмильной гонке в Индианаполисе и уже второй час вполголоса обсуждали с Гордоном Коппаком, конструктором «Мак-Ларена», какой должна быть машина для будущего сезона. Рядом с Брюсом дремал Дэнни Хьюм, он пришел в команду, уже став чемпионом мира за «Брабэм», дремал, держа на коленях забинтованные кисти рук — позавчера его «Мак-Ларен-M15» загорелся в боксах «старой кирпичницы». Подошел Джек Брабэм: «Какие планы на будущий год, Брюс?..»
Домой в «Муриваи» Мак-Ларен добрался под вечер: «А где же моя маленькая мисс Мэнди Маффит?» Аманда выбежала в холл с радостными криками: «Папа, папа приехал!» Она очень любила, когда Брюс называл ее этим смешным прозвищем из старинной английской колыбельной песенки. Потом они сидели на лужайке за домом — пришли соседи, их общие друзья. Было замечательно — теплый, тихий летний вечер.
На следующее утро Патти приготовила завтрак: Брюсу нужно было ехать на тесты в Гудвуд вместо
— Возьмешь меня с собой?
— Да нет, пожалуй, много работы, сплошная рутина, ты там быстро заскучаешь.
— Тогда мы с Амандой поедем в гости к Уваровым.
Уваровы — это соседи Мак-Ларенов в Бервуд-парке, русские эмигранты, замечательные люди, их старший сын — ровесник Аманды.
— Хорошо.
— Пока.
— Пока, поцелуй Мэнди.
Хлопнула дверца «Мерседеса», он уехал.
В десять сорок пять Брюс вырулил из боксов гудвудской трассы на «бэтмобиле», так они между собой прозвали «Мак-Ларен-M8D» для Канадо-Американского кубка — за огромные кили, между которыми крепилось антикрыло. Эта машина осенью порвет в клочья всех соперников за океаном — никаких сомнений. И принесет Брюсу и его команде еще несколько сотен тысяч долларов призовых: организаторы Кан-Ама платят очень щедро. Только сейчас, в ближайший месяц, с «бэтмобилем» необходимо плотно поработать.
Было чудесное солнечное утро. Шестисотсильный мотор ревел на коротких прямых, чуть стихал в шпильках и снова вспарывал американским своим баритоном деревенскую тишину. Так круг за кругом. Вот оранжевый автомобиль вернулся в боксы, механики сняли обтекатели и не торопясь поковырялись в его раскаленных недрах. Снова выехал — три круга, пять. И вновь в боксы. «Давайте через четверть часа немного перекусим. Патти приготовила бутерброды». Сам-то он в последнее время старался соблюдать диету, считая, что от сытой жизни в Штатах изрядно растолстел — откровенно говоря, это ему не грозило еще минимум лет десять. Пара тонюсеньких печений и стакан сока заменяли Брюсу плотный ланч, принятый в Колнбруке, где много работали и любили хорошо поесть. А снедь, которую каждый раз собирала в дорогу Патти, он скармливал механикам — и те были очень довольны.
— О'кей, Брюс, на моих 12:19.
В двенадцать двадцать две на прямой перед скоростным правым поворотом от «бэтмобиля» оторвался хвостовой обтекатель. Машину, мгновенно потерявшую прижимную силу, пушинкой сдуло с асфальта, и она понеслась прямо в судейский пост — деревянную будочку, стоявшую метрах в тридцати от трассы. Ударилась в его бетонное основание, вылетела на трассу...
Брюс погиб на месте.
Тормозной след «Мак-Ларена-M8D» на асфальте гудвудской трассы. В этом месте машина вылетела на траву и врезалась в бетонный фундамент судейского домика.
Вилли Мэрес
В ОДИНОЧЕСТВЕ ПОД ДОЖДЕМ
Вилли стоял у окна. Нахмурившись, ни о чем не думая, лишь пытаясь забыть хоть на минуту о нескончаемой головной боли. Шел дождь. Мимо, печально позванивая колокольчиком, проехал фургон развозчика супа. Никому не нужен суп. Тысячи мягких молоточков колотили по затылку. Смеркалось. Скоро в тихом Остенде начнут задвигать занавески, опускать шторы, закрывать ставни. Каждая занюханная вилла, каждая убогая квартирка превратится в маленькую крепость. Маленькие жители маленького городка заползают в тесные уютные панцири: «Свой очаг дороже золота» — какой же бельгиец этого не знает? Но они все страшно не любят одиночества, эти бельгийцы, а потому сейчас потянутся в кафе.
За что его называли «Бешеным Вилли»? Может быть, за это мрачное выражение лица? Ведь на самом деле в аварии Мэресс
Вилли отошел от окна, открыл холодильник, достал бутылку пива. Стены чуть дернулись, знакомо поплыли. Осколки коричневого стекла лежат на кафельном полу кухни. В желтой пивной луже. Вилли достал еще бутылку и, размахнувшись как следует, изо всех сил швырнул ее в стену. Жалкий калека! С той дурацкой аварии прошел уже почти год, а улучшения так и не наступило. И еще очень болела голова. Жалкий, никому не нужный калека...