Черные сказки железного века
Шрифт:
— Нет, Вилли не совершил никакой ошибки, — признался Дорин по секрету тогдашний менеджер «Феррари» Франко Лини. — Но Комендаторе понял, что лучше ему нанять более надежного водителя. Пусть не такого бойца, как Мэрес, но того, кто доезжал бы до финиша. С Вилли же твердо рассчитывать на что-либо невозможно.
— Да будет вам, ей-богу! — в сердцах ответила Дорин. — Просто кто-то настучал старику, как Вилли костерил ваши красные таратайки, что в каждой гонке разваливаются. Признайтесь, ведь наверняка так оно и было...
И потянулся долгий, бесконечно долгий год — шестьдесят четвертый. Поначалу дело быстро шло на поправку, но потом как-то застопорилось, Вилли захандрил. Зимой он еще не мог
Но даже самая черная полоса в жизни рано или поздно кончается — вопрос лишь в том, как дотерпеть до полосы белой. Однажды в начале осени Вилли приехал в Цольдер, где Бьянки и Блатон испытывали только что купленный «Феррари-250LM» со своим собственным гоночным шлемом. Мессир Стасс считал, что Мэресу еще рано за руль, он не успокоился до тех пор, пока не заставил Вилли подписать бумагу, снимавшую с него, Стасса, ответственность в случае чего. Через несколько кругов Вилли показал время, не уступавшее результату самого Бьянки. «Он не потерял и крупицы своего таланта, — восхищался Люсьен. — Вилли так быстр, как если бы все эти месяцы напряженно тренировался!» А Мэрес тем временем советовался с механиками, что нужно изменить в настройках машины, чтобы заставить желтый «Феррари» бежать еще быстрее.
В октябре Суотерс предложил стартовать в тысячекилометровой гонке в Монлери — на том самом 250LM, на пару с Блатоном. В субботней тренировке Вилли показал третье время, но на следующий день не продержался на трассе и четверти часа — барахлило зажигание.
— На этом моя карьера заканчивается, — удрученно сообщил он корреспонденту «Ле Спорт» Джонни Ривзу.
— Мэрес действительно изменился, — говорили вечером за кружкой пива друг другу его друзья. — Чтобы подобная безделица вывела его когда-нибудь из колеи? Да ни в жизнь!
Через месяц Блатон и Суотерс снова предложили Вилли сесть за руль «Феррари», на этот раз в Гран-при Анголы. И он выиграл! Впервые за полтора года.
Правда, трудности только начинались. Заводские команды не интересовал стареющий пилот, да еще весь ломаный-переломанный, да еще и с репутацией камикадзе. Так в тридцать шесть лет Мэрес снова стал пилотом-любителем. В сезоне шестьдесят пятого года нефтяники из «Шелла» объявили приз в миллион бельгийских франков лучшему гонщику года по итогам почти трех десятков соревнований. Вилли сражался за этот миллион, как никогда в жизни. Двадцать пять стартов с начала февраля по конец ноября — ралли и горные гонки, «Формула-3» и чемпионат мира спорт-прототипов, «Формула-1», Ле-Ман, Себринг...
Себринг... За неделю до гонки они поженились. Никому не говорили. Хорош был медовый месяц... Отель в Париже. Потом галопом во Флориду. Там проиграли — двадцать третье место. Обратно в Европу — ралли «Лимузин», второе место. Тесты в Ле-Мане — плохо. «1000 километров Монцы» — авария. Там был дождь. Или не было. Он не помнил. А аварию помнил.
После победы в гонке легковых автомобилей в Спа.
Миллион он выиграл. Попутно третьим финишировал в Ле-Мане и снова
Но именно тогда, осенью шестьдесят пятого, он окончательно решил завязать с автогонками. Проведя весь сезон в сумасшедшем темпе, выступая в разных классах и чемпионатах, Вилли окончательно убедился: только в «Формуле-1» пилот может развивать свое мастерство. Сражаясь за всевозможные кубки и первенства, он чувствовал, что потихоньку деградирует как гонщик. И в конце ноября, заняв третье место в ралли «Фландрия-Ино» (которое как раз и обеспечило Вилли шелловский миллион), Мэрес объявил о завершении карьеры. Причина? О, это просто: «Теперь я женат, а пятого августа стал счастливым отцом. Я ведь отвечаю за мою семью, за моего сына. А если я за них отвечаю, то должен оставить гонки — они слишком опасны. Теперь мне нужно строить будущее для Вилли... И нашего второго ребенка». Дорин снова была беременна.
Сразу после старта «Феррари-250LM» в цветах национальной команды Бельгии под управлением Мэреса вырвался вперед.
Вот только как именно строить это самое будущее? Пока что особой нужды в деньгах они не испытывали. Но Вилли не слишком улыбалось постоянно жить в гостях у родственников Дорин — то на французской Ривьере у ее матери, то в замке Мезон-Лаффит у одного из богатых дядюшек. Он хотел быть главой семьи, а не приживалкой. Однако другой профессии кроме автогонщика не знал, так что весной шестьдесят шестого подписал еще один контракт — четыре тысячи швейцарских франков в месяц плюс расходы до тысячи посулил Жорж Филипинетти за пять этапов чемпионата мира в гонках на выносливость.
И снова закрутилась сумасшедшая карусель. Авария в Индианаполисе, третье место в Монце, победа в знаменитейшей «Тарга-Флорио» (а ведь там Вилли заставили стартовать с 32-го места, потому что он забыл дома «права»!), сход в Спа, девятое место на «Нюрбургринге» и снова сход в Ле-Мане. Две гонки Мэрес опять провел в составе БМВ, потом стартовал со старым другом Блатоном. И опять Дорин моталась с мужем по гоночным трассам — в Южную Африку, на Гран-при Кялами они улетели через четыре дня после рождения маленького Эрвина. Но тут уж Вилли понял, что это слишком. Вернувшись в Бельгию, они поселились, наконец, в собственном доме — на авеню Орбан в Брюсселе. Зимой Мэрес арендовал магазин и начал торговать колесами «Компаньоло», мотоциклами «Хонда» и культиваторами. Жизнь налаживалась.
В насквозь промокшем доме напротив — обнесенной глухим каменным забором небольшой вилле — засветился огонек. Очередной бельгиец забрался в свой панцирь, в свой домик. Забрался, окопался и включил лампочку на верху фасада, освещая табличку с названием дома. С названием мечты. Голова болела, стены плыли. Шел дождь, шелестя прямо по издерганным нервам. Шелестя, шелестя, выводя из себя... Проклятый дождь!
Почти два года продолжалась их спокойная, размеренная жизнь. Зимой, как обычно, ездили кататься на горных лыжах. Часто гостили у многочисленных родственников Дорин. Мэрес очень любил гулять с детьми. Старший, Вилли, дергал отца за руку: «Пап, а пап, а это что за машина? "Монтеверди", да?» Младший улыбался им из коляски.