Чёрным по белому. Арктический блокнот
Шрифт:
К вечеру в небе появился краснокрылый Ил-14. Сделав несколько кругов над караваном, ледовый разведчик сбросил на «Сибирь» вымпел с картой ледовой обстановки, которая полностью подтвердила слова Р. А. Борисова.
За 108 миль до пролива Карские ворота суда попали в ледовые тиски. Десятибалльный лед и сжатие заставили всех остановиться. Всех, кроме атомохода. Как могли, ледокольщики оберегали транспортные суда от повреждений. «Сибирь» кружилась вокруг каравана,
Остались. И правильно сделали. Именно в этот день после длительной низкой облачности на небе появилось солнце. Всеми цветами радуги стали переливаться в его лучах торосы двух-, трехметровой высоты. Вода за кормой изменила свой цвет со свинцового на изумрудный. Все свободные от вахты высыпали на вертолетную палубу. Впервые за многие дни появилась возможность погреться под скупыми лучами арктического солнца.
И вдруг команда с мостика:
– Освободить вертолетную площадку. Садится Ми-2.
Через минуту ярко-красная машина зависает над ледоколом, а затем мягко опускается. Борисов прилетел за своим молодым коллегой, надо и его вводить в курс дела. Снова взлет, и вот уже маленькая точка вертолета скрылась за горизонтом. Но по радио мы слышим переговоры двух гидрологов с атомоходом.
Спустя несколько часов ледокол «Сибирь» вновь вернулся к нам. На помощь. Еще несколько раз Арктика проверяла на прочность корпуса теплоходов и ледоколов. Еще не раз «Сибирь», «Капитан Николаев» и «Капитан Сорокин» приходили на выручку транспортам.
Но каждый оборот винта все же приближал нас к месту окончания ледовой проводки. И вот он, пролив Кар-ские ворота, отделяющий Карское море от незамерзающего Баренцева.
– Красивые тут места. Сколько раз бывал на Новой Земле, не перестаю восхищаться здешними берегами, – заметил Сергей Семушин, инженер по радионавигационному оборудованию. – А ты знаешь, что именно здесь начинается трасса Северного морского пути? Баренцево море, как незамерзающее, не относится к арктическим морям. Вот так…
За плечами Сергея годы работы в Диксоне, зимовки в Антарктике, и вот теперь служба на ледоколе.
– Но самый красивый пролив здесь – Маточкин шар. Там такие птичьи базары! Такая красота…
– Ходите там?
– Крайне редко. Когда специальные суда сопровождаем, которые везут специальный груз в специальный район.
– Ядерный полигон? – подмечаю я.
– Какой ядерный полигон? Первый раз слышу о таком, – с искоркой в глазах замечает Семушин. – А знаешь, есть возможность подзаработать. Готов?
– Смотря, что делать, – не чувствуя подвоха, отвечаю я.
– Есть шабашка. Надо к новой летней навигации покрасить Карские ворота. Готов?
Мы долго смеемся над морской байкой. Сергей вспоминает, что были случаи, когда новички «покупались» на утку. Потом мы еще долго говорили об Арктике и Антарктике, Диксоне и Новой Земле, полярниках, летчиках и моряках.
Пока мы стояли на палубе, на «Сорокин» пришла радиограмма, что Северный флот закрывает для плавания определенный район Баренцева моря. Военные имеют на это право без объяснения причин. И второе: озадачили синоптики. Нас ждет шторм, причем достаточно сильный.
– Вниманию судов, – услышал я голос Вибаха. – Атомоход «Сибирь» закончил проводку. Желаю вам счастливого плавания в родной порт.
Мы продолжили движение на запад, а богатырь возвращается в Карское море, где его ждут танкер «Самбург» и ледокол «Мурманск».
Все самое интересное, как я считал, закончилось. Можно сходить на обед и – в кровать, «посидеть на спине» пару часиков. Разбудило меня объявление по судовой трансляции, которое запрещало выход на палубу. Начинался шторм.
Очень может быть, что он был не самый сильный в истории мореплавания. Но мне хватило. Да и не только мне. Ледокольщики вообще не любят качку. Это не их стихия, им роднее вибрация.
Мотало «Сорокин» отменно. Тем более что его корпус несколько отличается от обводов транспортных судов. Из-за этого многометровые волны швыряли ледокол как щепку, а иногда волны буквально накрывали судно. И страшно, и интересно. А еще очень хочется есть.
– Каждый по-разному переносит качку, – говорит капитан. – Кто-то лежит рядом с гальюном. Кто-то не обращает на нее внимания, кто-то чувствует голод.
Я пошел в кают-компанию. Народу на ужине было немного. Зато продуктов – море. Накладываю салат, пюре и пару антрекотов и двигаюсь к ближайшему столу, балансируя на убегающей из-под ног палубе. Смею заверить, что с тарелками в руках это непросто.
Добрался. Сел за стол. Поставил на него ужин. Взял вилку в левую руку, а нож в правую, изготовился к приему пищи, но меня озадачило то, что скатерть на столе была мокрая. Видимо, кто-то разлил чай или компот.
Стоп, какой чай? Какой компот?
– Это правило такое, – заметил третий помощник капитана Токарчук. – Чтобы тарелки не скользили по столу. Приятного аппетита.
Конец ознакомительного фрагмента.