Черныш
Шрифт:
– Очень не скучно, - сказала Лиза.
– Тогда представьте себе: однажды вызывают меня на полигон для высшей меры наказания. Приезжаю. А там выстроена шеренга старичков.
Старички - это все генералы, а с самого правого фланга маленький старичок, по-ихнему - "ваше высокопревосходительство". А я не сам командую делом. Надо мной этакий элемент во френче, сами себе, конечно, представляете. И вот говорит он мне: "я скажу тебе "пли" и ты скажешь взводу "пли" - и больше ничего". Дело обыкновенное: я нисколько не изумился. Фамилия моя известная - Черныш. Я очень стою за революцию и выбирался делегатом. И
– Хорошо, сказал он, - курите. И вы уже видите картину: выходит высокопревосходительство из строя и каждому генералу дает по папиросе и себе берет. А две, что остались лишними, ломает и кинул на земь, нам не дал. И вот стоит перед нами шеренга старичков и курит папиросы.
Тут Черныш оборвал свой рассказ.
– Разрешите, чтоб скучно не стало, выпить ваше здоровье. Лизавета Матвеевна?
Он осушил рюмку горькой, отер губы салфеткой и продолжал:
– Курят они курят, а мы ждем. И это ужасно как больно было ждать, один из взвода - так всю ночь после того плакал, хотя и терпел от генералов в своей жизни очень много. Бросают генералы один за другим свои докуренные папиросы и начальник говорит: "пли", тогда я...
– Да что вы там о политике разговариваете?
– перебила Варвара Петровна.
– Рассказали бы что-нибудь приятное, из жизни, раз жених.
– Продолжайте, пожалуйста, - попросила Лиза.
Черныш продолжал:
– Я тоже сказал "пли", взвод выстрелил и генералы упали. Но вы себе не представляете, как завертелся правофланговый старичок. Завертелся он постарайтесь войти в его положение - вьюном. Повернулся, а потом упал, как и все, мертвым. Вот вам забавная загадка в роде ребуса: отчего вертелся мертвый генерал?
– Не знаю, - отвечала Лиза.
– И я не знал, - сказал Черныш. И до того не знал, что к батьке, к Булак-Балаховичу свернул. Свернул и вместе с ним станцию Сиверская брал. Дело у нас, как известно, не вышло. Батька в критический момент смылся, а нас - в плен. Ну, я все от души рассказал и - как человек в пролетарском государстве свой, крестьянин - меня простили. А тем более война, и я в Красную Армию опять пошел. Но загадка - загадкой и осталась: отчего генерал вертелся?
Он налил себе рюмку водки, выпил, еще налил, еще выпил и налил еще. Он забыл о Лизе совсем. Наконец, он отвел рукой рюмку. Рюмка опрокинулась, и водка залила скатерть. Черныш взволновался.
– Простите, я вам стол испортил!
Лиза спросила испуганно:
– А это вы в первый раз тогда расстреливали?
– В первый раз пьем, - отвечал Чаплин, входя в комнату.
– Первый раз за всю борьбу. Вот с долгой трезвости и затошнило меня. А Никита-то - глядите!
Никита-грузчик совсем опьянел. Он опустил голову на скатерть и сразу переселился на Малую Невку. Невка была запружена барками, барки были полны дров, а дрова были покрыты скатертью. Грузчик никак не мог снять скатерть, чтобы приняться за разгрузку: руки не действовали, ноги не сдвигались с места, голова же лежала на скатерти и ее никак нельзя было поднять. А дров все больше и больше, до неба, выше неба... Варвара Петровна с помощью Чаплина протащила Никиту-грузчика
Йорка Кащеев явился к двенадцати часам: он так условился с Лизой. В этот вечер вид у Лизы такой, словно она все время в опасности, однако же нисколько не боится и знает, что делать. Когда она говорит, она откидывает голову, словно кто тянет ее за волосы, и глядит собеседнику прямо в глаза. И тогда видно, что подбородок у нее - упрямый: выдвинут слегка вперед. Она провела Йорку Кащеева в столовую и вышла, предоставив Йорке делать все, что он хочет, - по условию.
Когда она вернулась, Черныш, неодобрительно оглядывая Йорку Кащеева, спрашивал:
– А вы кто такой будете?
– Летчик, - отвечал Йорка Кащеев.
Черныш жалостливо покачал головой.
– Плохое ремесло. Представляю себе живо, как это скучно вам должно быть все летать да летать. Удивляюсь, зачем это и есть на свете такое ремесло!
– Повесьте свои штаны на забор и удивляйтесь перед ними, - возразил Йорка Кащеев.
– А передо мной удивляться нечего!
Черныш отвечал кратко:
– Драться я - ого-го!
– как умею.
– Намереваешься?
И Йорка Кащеев поднялся со стула.
Лиза подбежала к Чернышу.
– Простите меня, товарищ Черныш! Это я во всем виновата. Вы уходите лучше. Не надо драться!
– Уходить?
– удивился Черныш.
– То-есть как же это - уходить? Не представляю, зачем мне от невесты уходить. Это явление неправильное. Я его в раз прогоню!
– Я за вас не иду, - отвечала Лиза.
– Вам отец напрасно это говорил.
– Не представляю, - растерялся Черныш.
– Как же это - "не иду"? В таком случае я, извиняюсь, отказываюсь.
И он пошел к выходу. Никто не удерживал его.
– Вот и отказался, - повторил Черныш и, остановившись, обернулся к Чаплину. Тот молча сидел, не желая вмешиваться. Пусть сами решают, как знают, - ему, в конце концов, все равно: с Чернышем уйдет Лиза или с Йоркой Кащеевым.
Йорка Кащеев, усмехаясь, глядел на Черныша.
– Эге!
– сказал он.
– Личико-то каково! Расскажите: как на том свете хорошо? Вы когда, малахтарь, оттелева приехали?
Черныш заговорил, моргая глазами:
– Это что же выходит? Это за что же вы из меня комедию устроили?
Чаплин молчал.
Черныш озлился вдруг:
– Отказываюсь!
– закричал он.
– Не надо мне этого. Сам отказываюсь. Мне невеста не понравилась: очень некрасива!
– Но-но, - перебил Йорка Кащеев.
– Ступай, ступай. Нечего фасон давить.
– Это не ты, сукин сын, меня гонишь, а я сам по своей воле ухожу! кричал Черныш.
– И всем так представлю: некрасивая невеста. В стихах пропечатаю. Эх, время не то: завертелись бы вы у меня все вьюном!
И он ушел.
– Да, - сказал Йорка Кащеев, - на таком самолете далеко не улетишь. Очень древний самолет, покореженный. И мотор, должно быть, с течью.
И он взглянул на Чаплина.
– Дерьмо. И откуда только такие хари повылазили!
– Действительно, - подтвердил Чаплин.
– Он так себя повел, что я и не ожидал даже.
Йорка Кащеев с ненавистью отвернулся от него и обратился к Лизе:
– Идем ко мне.
– Идем, - отвечала Лиза.
И Чаплин остался один в комнате. Он придвинул к себе тарелку с винегретом и спокойно стал есть: ведь его ни в чем нельзя было обвинить, он вел себя вполне лойяльно.