Черный альпинист

Ищенко Юрий Павлович

— Ну а что Тахирка, на связь так и не вышел? — спросил у Пабста.

— Никак нет! — заорал Борис, поскольку вертолет-транспортник все еще висел над турбазой.

— Думаешь, обособился? Или обиделся?

— Свихнулся он! В пару к Альпинисту пошел, точно! В Чинджоу же его вещи нашли, я вам докладывал…

— Чего-то я не понимаю… — озабоченно сказал Бекболат Амиртахович.

— Да все ясно. Извините, просто надо уже действовать. «Маяк» на нем работает. Подлетим, найдем эту парочку и жахнем по ним. Разрешите! Я сам полечу. Два вертолета, на борта по взводу спецназа, боекомплект уже загружен. Там одного залпа хватит, но для надежности мы десять залпов пустим!

Генерал почесал в затылке, охнул и кивнул:

— Ладно, валяй. Мне что от тебя нужно?

— Труп Альпиниста, — утвердительно сказал Пабст.

— Именно,

мальчик. Лети…

Пабст бегом бросился к ожидающей кучке летчиков и полевых командиров, бросил несколько приказов. Цепочками к двум Ми-24 потянулись солдаты и офицеры. Пабст залез в кабину одного из вертолетов, достал из планшетки радарный минипульт, на котором высвечивалась точка нахождения Тахира. Ему в рубашку вшили «маяк», и теперь без особых проблем штурман мог вычислить местонахождение оперативника. Или бывшего оперативника — нового сумасшедшего, как утверждал Пабст.

По нарастающей завизжали, как пилы, моторы; усиливающаяся вибрация заставила всех в машинах примолкнуть и сжать в руках оружие. Сперва один Ми-24 приподнялся, неуклюже оторвал шасси от снега и грузно, по наклонной сорвался в воздух, к перевалу пика Пионера. За ним следовал второй.

Бекболат Амиртахович проводил их равнодушным взглядом, жевал искусственными зубами какую-то веточку. Пальцем поманил одного из адъютантов:

— Эй, как тебя… Алдар Косе?

— Никак нет.

— Алдар, скажи ребятам в танках, пусть грохнут из пушек. Пора объявить здесь, кто к ним пожаловал.

Адъютант, скача, как архар, по скользким заснеженным ступеням, добежал до танков внизу, переговорил и бросился обратно к генералу. По пути упал, разбил лицо о бетон, размазывая кровь из носа, подскочил и вытянулся в струнку.

— В чем дело? — окрысился генерал.

— Виноват, они спрашивают, какие цели? Куда им стрелять?

— А что, некуда? Ладно, пусть первый по Пионеру палит, а второй… Эта гора как называется? Голова Тигра? Вот, в глаз тигру пусть попадет. Ха-ха-ха.

Пабст отдавал приказы командирам экипажей, выяснял условия полета у штурмана, жадно успевая следить глазами за долинами под летящими вертолетами.

— Сколько, полчаса на подлет? Отлично! Зер орнунг, зер якши, бельмес, ата?

Пожилой штурман, с недоумением косясь на лихорадочное веселие шефа, нехотя закивал:

— Якши, товарищ полковник.

— Огонь только по приказу, никаких штучек. Когда выйдем на прямую, тогда его в упор, дуплетом, чтобы землю на метр взрыть.

— Товарищ полковник, там вроде же наш парень? Этот, Нугманов… — вмешался командир спецназа.

— Отставить! — заорал, обернувшись в салон, Борис. — Разговорчики! Никаких наших нет! Удрал Нугманов, а там два террориста, и у меня задача по полной их ликвидации! Все ясно?..

Небритые солдаты переглянулись. Все уже третьи сутки сидели без воды и нормальной пищи на турбазе, все мечтали поскорее убраться. Но за дураков себя не держали…

— Дундит, сука в погонах, — шепнул командир своим, — он же пеленгует Нугманова. Я на оперативке был, слышал.

— Вот и дуй в трубочку, — хмуро объяснил подчиненный. И старший спецназовец согласно кивнул парню.

Глава 7

МОГИЛЫ ПЛАТО ЖИНГАШИ

Марина, оставшись одна в доме, почти мгновенно приняла решение. Ей казалось, что та путаница, которая поселилась в ее голове, не оставила ни выхода, ни спасения. И осталось одно. Она честно отработала свое, набирала воду ведрами и таскала по дому, заливала горящие и тлеющие места. Затем взяла облюбованную давно черную гранатку, пошла зачем-то обратно на кухню, села там на табурет. Сквозь взорванное окно бил холодный ветер, и она подышала с наслаждением, а затем спокойно дернула кольцо, откинула его, а гранату уронила в угол помещения. Ей не хотелось и после смерти быть слишком обезображенной. Граната взорвалась не скоро, во всяком случае, она успела вспомнить много чего: и ту поездку юных и счастливых Тахира и Марины на турбазу, и страдания Тахира, и сына своего, и как этого сына любил угрюмый и замкнутый муж-гэбешник… И вдруг пожалела, обрадовалась, что граната не сработала… но тут-то она и взорвалась.

Податливо свалилась на пол, когда из-под нее вышибло табурет, откатилась к двери и закрыла глаза. Открыла их — жирный черно-серый дым валил из угла, плавал и бурлил по комнате, и во рту появился мерзкий привкус то ли пластика,

то ли пороха. Граната оказалась дымовой шашкой.

Неизвестно, кто из них двоих был более болен, ранен, измучен, но словно нити держали их на строго отмеренном расстоянии. Поначалу Черный Альпинист легко и ловко сигал по верхушкам тянь-шаньских елей, мощно прыгая с одной массивной ветви на другую, но Тахир, видя, что безнадежно отстает, вязнет в сугробах, — щедро поливал огнем полеты маньяка, благо снизу наблюдать и целиться в дичь под небом было удобно. Наконец, Альпинист то ли дернулся, то ли Тахир его зацепил, — свалился с огромной высоты в заросли облепихи, рыча и воя, выполз оттуда и устремился на высоту, к скалам, где снега было меньше…

Еще пару раз удалось шарахнуть по нему из гранатомета. Тахир уже шел по следам, — на снегу, на кустах, на залежах, везде видел капли и даже пропитанные лужи крови, а, значит, Альпинисту досталось больше. Кончились заряды для гранатомета, но он скорее обрадовался: весу-то стало на нем меньше, а в силу огнестрельного оружия верил все меньше, — нечисть эта была словно околдована. Полезла по голой скале, на виду, — Тахир тоже успел не отстать, выскочил из леса, в упор стрелял, метров с пятнадцати, и закричал, сам завыл с досады: ни очереди, ни штучные выстрелы внаводку, с плеча, с задержкой дыхалки — ничто не выручило. Мазал и мазал, хотелось кинуть в гада автоматом или камнем.

А гонка становилась все тяжелее. Заметил за спиной, там, где осталась в доме Марина, густые черные мазки дыма, заволновался за нее. Но все-таки не девочка, должна хоть раз и сама справиться. Его дело здесь, вот оно, бежит впереди, скалясь и виляя волосатым голым задом.

Альпинист шел на пик, в лоб брал подъемы, бесстрашно лез навстречу готовым сверзнуться завалам камней и снега, — и Тахир вынужден был карабкаться там же. Автомат, болтающийся на груди подсумок с магазинами, перекатывающиеся в карманах куртки ручные гранаты мешали и грозили идиотской детонацией. Но метать их до сих пор не было возможности, — Альпинист все время находился выше по склону, и граната прикатилась бы обратно, да и осколки могли достать. Лишь когда на пути Альпиниста оказался узкий, как разрез скальпеля, овраг и маньяк нырнул в него, зашебуршал, как крыса, в густых зарослях на склоне, куда-то пробираясь, — Тахир метнул одну за другой все три болванки. Загрохотало, занялись огнем сухие колючки. Прямо к нему прилетел вырванный из каменистой почвы огромный куст можжевельника. Тахир сорвал куртку, отшвырнул, — солнце жарило, а при стычке лоб в лоб любая дополнительная одежда лишь мешала. Согнувшись, мягко ступая в порванных ботинках, пошел по верху оврага, карауля любой шорох.

Но не уберегся: чужой нож ударил словно из-под земли, — он не увидел затаившегося Альпиниста в метре от себя, на земле, в горящих кустах, — черное волосатое тело идеально гармонировало с черным базальтом почвы.

Удар пришелся в щиколотку, мягкий, лезвие скользнуло по толстой коже башмака, съехало вниз и вошло в подошву, наискосок распоров Тахиру пятку. От удара, похожего на подсечку, Тахир упал, автомат отлетел на несколько метров, а Альпинист уже схватил его двумя руками, оставив нож в ботинке, за раненую ногу и выворачивал ее, тянул на себя. Тахир упирался, хватался пальцами за острые ребристые выступы бугра. Нащупал камень, обеими руками занес его над головой и, не видя маньяка, швырнул камень туда, где его держали цепкие черные лапы. По вою понял, что попал, нога освободилась. Отскочил, вытащил застрявший в подошве нож — это был тесак с кухни Евсея, отшвырнул и поспешно схватил «Калашников». Выпустил весь магазин в горящие заросли и только после этого увидел, как Альпинист уже карабкается в двадцати метрах дальше по противоположному склону. Пока Тахир преодолел овраг, отстал еще больше. Но Альпинист явно сдавал, сильно хромая, тащился вперед, все чаще затравленно оглядываясь на преследователя. Они, оба на четвереньках, с харканьем и стонами подтягиваясь на руках, долго ползли по крутому, почти отвесному склону, вылезли на большое ровное плато. Альпинист огляделся — он сам себя загнал в ловушку: впереди были отвесные стены пика Жингаши, сзади Тахир, который теперь не спешил. Вставил последний магазин. Перевел рычажок на одиночный бой. И, держа автомат у пояса, пошел к Альпинисту. Тот доковылял до стены, попытался взобраться — отвесно, на спину грохнулся с трехметровой высоты, но тут же проворно вскочил. Стоял и смотрел на приближающегося Тахира.