Черный цветок
Шрифт:
— Ну че орете! — Есеня опустил простыню, — это я, Балуй.
— Да перестаньте уже! — Сухан зажал уши, — сил же нет.
Девчонки покричали еще немного, но так и не сдвинулись с места.
— Да успокойтесь! — Звяга намотал простыню на руку, чтобы она не развевалась на ветру, — это простыня просто.
— Есеня? — робко спросила девчонка, и только тогда он узнал сестренку — в темноте не так просто было ее разглядеть, а визжат они все одинаково.
— Опять ты? — расхохотался он, — батя прислал?
Он подошел поближе — точно, и аппетитная Чаруша тоже притащилась с ней. Наверное,
— Нет. Есеня, меня мама прислала. Тебя стражники ищут.
— О то великая печаль! — хмыкнул Есеня.
— Нет, дурак! Мама велела уходить из города. Она и денег тебе дала на дорогу, велела идти к ее сестре, на хутор. Помнишь, мы там были маленькими?
— Помню. Только не пойду. Чего я не видел на этом хуторе?
— Ты не понимаешь. Они говорили с отцом, а мама подслушала у двери, и меня послала. Меня выпускать не хотели, но мама их уговорила, сказала, что мне Чарушу проводить надо домой, что уже темнеет, и потом поздно будет.
— И что она подслушала?
— Она мне не успела сказать, но что-то очень страшное. Говорят, что у тебя какая-то вещь спрятана. Есеня, уходи, пожалуйста. Когда все утихнет, мы тебя на хуторе найдем.
— Да не пойду я на этот хутор!
— Слушай, ты что, что-то украл? — сестренка прижала руки к губам.
— Нет! — рявкнул Есеня, — я ничего такого не делал! Так батьке и передай, поняла? Ничего я не воровал!
Он успел забыть про медальон — ему было не до того. А вот стража, видно, не забыла. Наверное, кто-то все же видел, как благородный отдал медальон ему, и теперь вспомнил об этом. Может, отдать его и дело с концом? Ну нет, раз он такой ценный, что стражники за ним уже неделю бегают, значит, стоит попытать счастья.
— Есеня, ну пожалуйста, — сестренка заплакала, — я очень тебя прошу. Вот, денег возьми.
Он машинально подставил ладонь — Цвета высыпала на нее пять серебряников. Ничего себе! Какой хутор! Да тут так можно развернуться!
— Ладно. Из города уйду, но на хутор — ни за что. В лесу поживу, тут, недалеко.
— А где же ты спать будешь? — спросила молчавшая до этого Чаруша.
— В лесу и буду. В первый раз, что ли? — спать Есеня пока не хотел, и его этот вопрос не сильно заботил.
— А есть? В лесу еды не продают…
— Найду что-нибудь. Звяга принесет.
— Не дело это. В лесу найдут тебя, — вздохнула Цвета.
— Не найдут. Если ты не расскажешь. А матери скажи, что я на хутор пошел, ладно?
— Ладно, — подумав, согласилась сестренка, — только прямо сейчас уходи. Они тебя здесь в первую очередь начнут искать.
— Хорошо, хорошо, уговорила, — хмыкнул Есеня. Ему вовсе не было страшно, ему даже нравилось это приключение — пожить в лесу он всегда мечтал. Впрочем, встречи со стражниками он тоже не боялся — он вовсе не собирался рассказывать им про медальон, хоть они на куски его режь! Он окончательно решил, что оставит медальон себе — такие вещи на дороге не валяются.
— Ну иди! — Цвета потащила его за рукав, — иди же скорей!
— Уже иду! — Есеня подмигнул Чаруше, которая стояла и комкала передник — у нее на глазах тоже были слезы, как и у Цветы. Он развернулся к ребятам и помахал им рукой, — прощайте! Не известно, что меня ждет. Но буду я у
— Простыню возьми, — щедро предложил Сухан, и Есеня не стал отказываться.
Он высыпал серебряники в руку Сухану, хлопнул Звягу по плечу, вышел со двора и направился к городской стене — выходов хватало, даже если ворота были заперты. Не успел он пройти и десятка шагов, как услышал цокот копыт — а сестренка оказалась права, во двор кабака въезжали стражники с факелами. Если они увидят Цвету, то догадаются, зачем она здесь была! Есеня остановился и подкрался поближе к воротам. Нет, сестренка успела уйти. Он выдохнул с облегчением, и, не особо таясь, направился своей дорогой.
Как вдруг сзади него раздались торопливые шаги и шумное дыхание — Есеня приостановился и прижался к забору. Интересно, кто это? Если стражник, то почему без огня? Он присмотрелся, замерев неподвижно, и фигура в белом платье остановилась прямо перед ним, растерянно оглядываясь по сторонам — Чаруша!
— Эй, — шепотом позвал Есеня, и она подпрыгнула от неожиданности.
— Ой… Это ты, Есеня?
— Ага, — ответил он и шагнул в просвет улицы, — а зачем ты меня догоняешь?
— Я… послушай… Ты только не смейся. Возьми меня с собой, — прошептала она и опустила голову.
— Чего? — Есеня заорал в полный голос.
— Возьми, ты не пожалеешь. Я тебе еду стану готовить. И вообще…
— Иди домой! — рявкнул он, — только тебя мне не хватало. Тоже мне…
Она всхлипнула, подняла на него печальные глаза, покорно развернулась и пошла назад. Плечи ее дрожали, и это было заметно даже в темноте.
— Эй. Не реви, — сказал он ей вслед, и она сразу же остановилась и оглянулась, — я не со зла. Просто девчонкам в лесу делать нечего. Что про тебя подумают, если ты дома ночевать не будешь?
— Да мне все равно, что обо мне подумают! — со слезами выкрикнула она и побежала прочь.
Почему-то это ему понравилось. То, что ей все равно.
К старому дубу он не пошел. Во-первых, старый дуб стоял близко к краю леса, и это несколько снижало остроту ощущений — Есене хотелось в чащобу, где не ступала нога человека. Во-вторых, слишком близко к медальону — кто их знает, если стражники его найдут, то могут и поискать медальон в окрестностях. А в-третьих… в-третьих, чересчур много людей знает, где он собрался ночевать.
Есеня шел по лесу долго, изредка посматривая на звезды — ясной ночью он бы не заблудился, звезды он изучил хорошо и мог по ним безошибочно определить время. Наконец, чащоба вокруг него стала такой непролазной, что он решил остановиться у маленького пруда с черной водой. Ему хотелось пить, поэтому место он нашел подходящим. Комары, вившиеся вокруг головы на ходу, набросились на него целой тучей, стоило только остановиться ненадолго. Об этом Есеня не подумал — в городе комаров не было вообще, а на краю леса они не проявляли такой злости. Он сорвал ветку, и, отмахиваясь от назойливых тварей, начал изучать обстановку. Спать все еще не хотелось, сидеть было невозможно, а босые ноги, исколотые и избитые о лесные дорожки, ныли и требовали отдыха.