Черный цветок
Шрифт:
Жмур не хотел другой жизни. Он был благодарен за эту перемену в себе, он глубоко уважал благородного Мудрослова, который помог ему в самом начале. Он глубоко уважал Закон, он считал преступление закона самым бессмысленным и предосудительным поступком.
И все же… он помнил, как померкли краски. Он помнил, как что-то оторвалось, исчезло. Что-то очень важное. Он помнил, как на него смотрели его знакомые: для них он стал «ущербным», они чурались его, они брезговали жать ему руку. Он и жену привез из деревни, потому что ни один отец здесь не отдал бы за него свою дочь. Он пробовал говорить с бывшими друзьями, но
Прошло время, и его друзьями стали такие же как он ремесленники. Ущербные. Они понимали друг друга, они уважали друг друга. Но, что удивительно, им самим было скучно друг с другом. Впрочем, горожане вскоре забыли о том, что Жмур ущербный. Если он выходил на улицу, то уже не встречал презрительных и сочувствующих взглядов. Он превратился в отца семейства, он хорошо зарабатывал, он стал лучшим в городе кузнецом.
Жмур помнил, как померкли краски. Он догадывался, что с ним не все в порядке. Он не понимал, он мог только догадываться. Иногда ему очень хотелось вспомнить, что он чувствовал раньше. На секунду ощутить огонь внутри, на секунду сквозь раскаленный металл увидеть весь мир. Он и до тюрьмы неплохо владел ремеслом, только ему этого было мало, ему было скучно. Он тогда, наверное, не знал, чего хочет. Он помнил, что любил смотреть на звезды, но не мог вспомнить, зачем.
Жмур чувствовал себя счастливым. Но больше всего на свете он боялся, что его сын станет таким же, как он. Ущербным. Он пытался совместить несовместимое. Он хотел, чтобы мальчик стал примерным семьянином, хорошим кузнецом, но чтобы при этом огонек у него внутри продолжал гореть. Потому что стоит этому огоньку подняться чуть выше положенного, и его расценят как пожар. И погасят. Он изо всех сил дул на этот огонек, но, похоже, только раздувал его сильней.
— У твоего сына нет другого выхода, — сделал вывод Жидята, — если бы не булат, они бы нашли его рано или поздно, отобрали медальон, высекли и вышвырнули вон. Как ты мог! Ну как ты мог держать у себя отливки! Почему не переплавил?
Он встал и прошелся по лавке.
— Как ты мог, Жмур? Зачем они тебе понадобились? От жадности, что ли?
Жмур пожал плечами. Он не мог этого объяснить. Он хотел переплавить отливки, но у него не поднялась рука. Разве не об этом он мечтал? Когда Мудрослов сказал, что хочет пожать руку этому мастеру, он на секунду увидел, как тот жмет руку его мальчику, его волчонку. Его сын — его кровь, его продолжение. На самом дне души шевелилось злорадство вольного человека — не удалось! Не удалость погасить до конца, не удалось отобрать — вот он, его сын, и огонек горит. Не он сам, так его сын видит краски, видит мир сквозь раскаленный металл! Он бы никогда не выдал мальчика, если бы мог не выполнить приказа благородного Мудрослова, но раз уж ему суждено было предать сына, он сделал это с гордостью.
Почему он не переплавил отливки? Он часами смотрел на них, они стали для него ниточкой, которая связывала его с безвозвратно потерянной способностью видеть. Воплощение самых дерзких его мечтаний — доказать благородным свое превосходство.
— Ему
Жмур склонил голову. Все рухнуло за несколько дней. Медальон, отливки… Он уже выбрал сыну невесту, и сговорился с ее отцом. Он думал о внуках. К вольным людям? Навсегда? Оттуда есть лишь один способ вернуться к нормальной жизни — через тюрьму. Впрочем, разницы никакой. У мальчика и сейчас есть только один способ вернуться — через тюрьму.
— Я… я своими руками… — Жмур сжал виски пальцами, — я своими руками… Но я доказал им, я доказал, понимаешь? — он посмотрел Жидяте в глаза.
— Понимаю, — невесело усмехнулся Жидята, — у тебя есть с ним связь?
— Позавчера дочка Смеяна видела его. Но вчера его там уже не было. Ему вообще некуда идти. Я думаю, он вернется на то самое место, ему надо что-то есть. У него, конечно, есть немного денег, но куда он может с ними сунуться?
— Если вернется, пришли его ко мне. Я отведу его, куда надо. Другой возможности просто нет, Жмур, ты меня понимаешь?
— Понимаю.
Избор. Медальон
Они сидели на солнечной поляне в глубине леса, и мальчишка уминал холодного цыпленка за обе щеки. Избор не мог не содрогаться от отвращения, глядя на его грязные руки и чавкающий, перепачканный жиром рот. Есть ему не хотелось и без этого неаппетитного зрелища, теперь же он без труда представил, что и ему пришлось бы есть руками.
— А правда, что если открыть медальон, можно стать счастливым на всю жизнь? — не переставая жевать, спросил парень. Балуй. Ну что за имена у них? Как собачьи клички. А этот, похоже, своей очень гордится.
Избор сжал губы. Какая-то беспросветность была во всех его вопросах, какая-то удивительная тупость, ограниченность! Ну неужели нельзя на секунду задуматься, что значит «стать счастливым на всю жизнь»? Как он себе это представляет? Циничная, и оттого очень смешная мысль вдруг пришла ему в голову: говорят, что преступники, которых с помощью медальона ставили на праведный путь, начинали чувствовать себя счастливыми.
— Хочешь попробовать? — спросил Избор, стараясь не смотреть на его жующее лицо.
— Конечно! — оживился Балуй.
— Если нас поймают, непременно попробуешь, — скривился Избор.
— Не понял, — парень помотал головой.
— Боюсь, мне будет трудно это объяснить.
— А ты попробуй.
Его откровенное хамство иногда ставило Избора в тупик. Он совершенно не представлял себе, как с этим можно бороться: он вырос в окружении воспитанных людей, и со стороны подлорожденных видел только подобострастие и глубокое уважение. Да и общался он преимущественно с прислугой, и всегда старался свести это общение к минимуму.
— Послушай… почему ты так разговариваешь со мной? — мягко спросил Избор, — я сделал тебе что-нибудь плохое?
Он тут же осекся — вообще-то, мальчишку он подставил.
— Да обыкновенно я разговариваю, как со всеми. Чего тебе не нравится-то?
Вот именно, что «как со всеми». Неужели он не видит разницы между «всеми» и благородным господином? Не в лесу же он вырос?
— Ты что, никогда не встречался с благородными? — спросил он удивленно.
— Встречался. Благородный Мудрослов часто бывал у нас в кузне.