Черный цветок
Шрифт:
Ничего удивительного, что первую отливку Есеня загубил. Он даже не стал ее охлаждать, просто поставил тигель в угол.
— Ты не так охлаждаешь! — тут же сунулся Колыван, — надо в горне!
— Я не охлаждаю, я ее выбросил.
— Столько добра перевел и все коту под хвост?
Есеня приуныл — а вдруг вообще ничего не выйдет? Он не заметил, как наступил вечер, и очень удивился, когда увидел Полоза.
— Тебе долго еще? — спросил тот.
— Ты иди, я потом приду, — ответил Есеня, — мне надо.
Полоз
Он обложил горнило вторым слоем кирпича и выдолбил совсем плоскую форму. Не получилось вообще ничего — флюса оказалось слишком много, и слой его слишком тонкий. Чугунная лепешка вышла.
Время двигалось к утру, но спать совершенно не хотелось. В прошлый раз он не спал почти трое суток, но тогда он все делал в первый раз. Сейчас-то он знает, что должно получиться!
Есеня положил кирпичи в три ряда, и попытался накрыть горнило и сверху тоже. Ничего, конечно, не увидишь, но тепло уходить не будет. В конце концов, можно один кирпич приподнимать, и иногда заглядывать внутрь.
Колыван, зевая и потягиваясь, зашел в кузню, когда еще не рассвело.
— Ну что? Может хватит добро переводить?
— Мы на пять попыток договаривались, — Есеня сжал зубы.
— А это четвертая уже… — Колыван показал в угол, где валялись испорченные отливки.
Есеня ничего не ответил. Если и в этот раз не выйдет…
Не вышло. Есеня поздно поднял кирпич и глянул внутрь — тигель накренился на бок и металл вылился в горнило.
— Ты мне еще и колосник испортил! — вопил Колыван, — как теперь его оттуда счищать!
— Да зубилом, как еще, — Есеня сел на скамейку. Обидно. Чуть-чуть недоглядел.
— Да иди ты знаешь куда со своим булатом! Молодой ты слишком булат варить!
— На себя посмотри, — рыкнул Есеня.
— Я уже три года семью кормлю, мать и братишек. И без всякого булата! А ты — пацан, вещей не ценишь, потому что не свои!
— Да ладно, почищу я его…
— Вот и почисти! Вот прямо щас почисти и иди на все четыре стороны!
— Прямо щас он горячий… — Есеня поджал губы. Ну да, нехорошо, конечно, вышло, но ничего же страшного.
— А клещи на что? Давай! Разбирай свои кирпичи!
— Погоди… Мы на пять попыток договаривались.
— Да мало ли о чем мы договаривались! Хватит! Надоело мне. Ерунда это все. Я тоже, дурак, поверил, что пацан зеленый булат сварить может.
— Могу! — Есеня разозлился, — думаешь, это так просто? Сам попробуй!
— Мне и без булата неплохо живется!
— Как же, хорошо ему живется! Мехи новые не купить, колосник за полсеребряника пожалел!
— А не твое дело, когда я колосники меняю! Моя кузня, что хочу, то и делаю!
— А уговор?
— Да плевал я на уговор!
— Э, нет, парень. Так не пойдет, — в кузню вошел Полоз, когда Есеня уже сбирался дать Колывану в нос, — уговор есть уговор.
Полоза Колыван испугался, а тот отозвал его во двор и через пять минут они вернулись. Глаза кузнеца радостно поблескивали, и он довольно мирно сказал:
— Ладно. Вари. Можешь еще два раза попробовать, мне не жалко. И… плюнь на колосник-то. Новый давно пора купить.
Есеня с удивлением посмотрел на Полоза, а тот показал ему монетку и улыбнулся. Денег, что ли дал этой жадюге?
— Я пожевать тебе принес, — сказал Полоз, — мы тебя вчера ждали-ждали… Ты хоть спал?
— Некогда было, — буркнул Есеня, — и есть я пока не хочу. Положи, сейчас поставлю тигель, тогда поем.
— Может, мне с тобой побыть?
— Не, не надо. Я не люблю, когда смотрят.
— Слышал? — Полоз повернулся к Колывану, — не толкайся здесь, мешаешь.
— Да мне-то что? Только лучше, — тот пожал плечами.
То, что эта попытка не последняя, слегка Есеню успокоило. Теперь все должно получиться, если, конечно, снова не пропустить нужное время. В прошлый раз он все сделал правильно.
Есть Есеня не смог — слишком волновался. Он поминутно заглядывал внутрь, опалил брови и челку, и, в конце концов увидел… Вот он. Такой же, как в прошлый раз, дома. Теперь — охладить и не испортить. Он подвинул скамейку к горну и взялся за узелок, который принес Полоз, но кусок не полез в горло. Он так и просидел часа полтора, изредка посматривая в горнило, с зажатым в руке хлебом, пока угли не остыли настолько, что перестали давать свет. Есене иногда казалось, что он сам и есть эта отливка, настолько хорошо чувствовал, как кристаллизуется металл. Ему чудилось его шуршание и потрескивание, он видел, как нити мягкого железа прорезают жидкий чугун, который будет тверже самого себя, если станет клинком. Иногда он покачивал мехи, чтоб замедлить остывание, и, выбрав нужный момент, разобрал кирпичи и вытащил тигель на воздух. Еще немного. Еще немного, и все станет ясно… Впрочем, он не сомневался, что на этот раз булат вышел что надо.
— Ну что? — Колыван заглянул в кузню, когда Есеня разбил тигель — наверное, услышал стук.
— Можешь посмотреть, — Есеня пожал плечами, — только он еще горячий.
Колыван нагнулся над отливкой:
— Булат как булат. Мой батя лучше делал.
Есеня хмыкнул. Пусть говорит, что хочет.
— Я еще одну сварю, ладно?
— Вари, — Колыван равнодушно пожал плечами.
Полоз пришел, когда стемнело, и застал Есеню, заглядывающего в остывающий горн — охлаждалась вторая отливка.