Черный Дождь
Шрифт:
– Полагаю, вы слышали, что Федеральный конституционный суд вынес решение против строительства мечети в Майзенхайме. Что вы думаете об этом постановлении?
На самом деле Фаллер и не рассчитывала, что из ответа на этот вопрос удастся выудить что-либо стоящее. Согласно опросам, большинство немцев были довольны приговором, в то время как среди мусульманского населения он вызвал гневные протесты. Но почти никто открыто не признавался в своем неприятии ислама. Поэтому она ожидала, что ответ будет максимально расплывчатым и политкорректным. По изменившемуся лицу Бенца она
– Этот приговор следовало вынести гораздо раньше, – сказал он, не обращая внимания на предостерегающий взгляд жены. – Я ничего не имею против мигрантов. В моей компании трудятся люди пятнадцати национальностей, и это без учета наших филиалов по всему миру. Но это не значит, что мы, немцы, должны отказаться от культурной идентичности. Просто слетайте в Нью-Йорк: плавильный котел людей со всего мира, и при этом вы каждую секунду ощущаете всепроникающую американскую идентичность, невероятную гордость людей за свою страну. Как по мне, мы, немцы, слишком боимся быть немцами после Второй мировой войны. Как будто это плохо только потому, что у нас когда-то был безумный диктатор. Посмотрите, до чего русские довели народы Сибири или что вытворяли с чернокожими и индейцами американцы. Страдают ли они от коллективного комплекса неполноценности по этому поводу? Да ничуть!
«Так-так, – подумала Фаллер, с трудом подавив ухмылку. – Оказывается, Хайнер Бенц, которого вся Германия знает как щедрого мецената, в душе – националист».
– То есть вы считаете, что туркам можно жить и работать в Германии, но им лучше оставить свою культуру и религию дома?
– Я ничего такого не говорил! – вскричал Бенц, и лицо его налилось кровью. Он обернулся к жене.
– Разве я сказал что-то подобное?..
– Мой муж имеет в виду… – начала она, но Бенц тут же ее перебил.
– Я имею в виду, что турки, румыны или албанцы могут жить в Германии, сколько им заблагорассудится. Но они должны уважать нашу культуру и в какой-то степени признавать ее приоритет. Я не имею ничего против того, чтобы они придерживались своей религии здесь, и я не против мечетей в Германии. Но у жителей немецкого города должно быть право решать, хотят они видеть у себя под носом мечеть или нет! В конце концов, Федеральный конституционный суд не заявлял, что там нельзя строить мечеть. Судьи лишь дали понять, что жители города «имеют право решать». К этому мне нечего добавить! Если после этого некоторые мусульмане решат, что не хотят жить в этом городе, это – их выбор. Так или иначе, это закон спроса и предложения. То есть жители сами должны определить, хотят ли они с помощью мечети привлекать мигрантов в качестве дешевой рабочей силы.
Выходило довольно цинично, и в душе Фаллер зазвучали победные фанфары: это заявление – уже кое-что.
– А как же мусульмане, которые уже давно живут в Майзенхайме? – с самым невинным видом поинтересовалась она. – Вы и их собираетесь отправить домой?
– Конечно, нет. Но до сих пор они обходились без мечети. Почему бы им не обходиться без нее и дальше?
– Как мне известно, старую мечеть снесли, поскольку при строительстве здания, в котором она располагалась, использовались асбестосодержащие материалы.
– Что ж, значит, им придется придумать решение, которое будет вписываться в архитектурный облик Майзенхайма и за которое проголосует большинство в городском совете.
Фаллер мысленно поздравила себя: она наткнулась на золотую жилу!
– По моей информации, исламское сообщество представило несколько проектов, включая даже такой, который снаружи вообще нельзя было бы распознать как мечеть, без минаретов или других внешних признаков, но все они были отвергнуты.
Ева Бенц поспешила вмешаться, пока супруг совсем не вышел из себя. Ее изумрудные глаза вспыхнули, словно она разгадала замысел Фаллер.
– Я уверена, что Федеральный конституционный суд тщательно изучил факты. Нет никакого сомнения, что у судей были веские причины согласиться с городским советом.
Фаллер кивнула.
– Федеральный конституционный суд в обосновании прямо говорит, что это решение не означает справедливость отказа городского совета с точки зрения строительного права или морали. Они просто отклоняют конституционную жалобу исламской общины и ссылаются на местное строительное законодательство.
– Ну вот видите! – воскликнул Хайнер Бенц.
– Мы оба очень мало знаем об этом случае, – продолжила его супруга, – уверена, что ваших читателей вряд ли заинтересует наша позиция по политическим вопросам!
Тон ее голоса оставался дружелюбным, но в нем безошибочно угадывалась скрытая угроза: если Фаллер тотчас не сменит тему, интервью будет окончено.
– Конечно, – согласилась журналистка, хотя знала, что ее читатели «съедят» это за милую душу и с большим интересом, особенно если в своей статье она немного заострит высказывания Бенца.
– Давайте вернемся к личной жизни. Герр Бенц, вас никогда не волновало, что ваша жена снималась в эротическом видео?
…Не прошло и двух минут, как они с фотографом снова очутились на улице перед домом. От ее последнего вопроса Хайнер Бенц буквально взорвался. Красный от возмущения, он наорал на журналистку, приказал выметаться из дома и пригрозил судебным иском, если она посмеет написать хоть слово на эту тему. Ева Бенц сидела с каменным лицом и глазами, полными слез. В тот момент ей было почти жаль Фаллер.
Сама Фаллер даже не знала, правдивы ли слухи об эротическом видео. Она просто выстрелила наугад. Да и тема, положа руку на сердце, яйца выеденного не стоила. Никаких компрометирующих крупных планов не было, а без них в лучшем случае можно было рассчитывать на вялый скандальчик, который вряд ли вызовет отклик у широкого читателя. В одном из гулявших в интернете роликов женщина, похожая на Еву Бенц, занималась сексом, но лица ее было не разглядеть. Оригинальные DVD-диски больше не продавались даже на черном рынке. Если они действительно существовали, Бенц, должно быть, скупил их. Этим вопросом она только вывела его из себя. Но как же здорово это сработало! На мгновение Фаллер увидела истинное лицо миллиардера – лицо человека, который привык расправляться с врагами беспощадно и жестоко.