Черный Гиппократ

Петров Алексей Николаевич

— Да… Но есть и еще косвенная улика. Труп совсем молоденькой девушки… — лицо Нестерова омрачилось. — Разрез там один мне не понравился — в области сердца…

— Что ж тут необычного, — удивился Перевезенцев. — Может, ножевое ранение…

— Нет, Леша. На шее — странгуляционная борозда.

— Ага. Понятно, — вскинул брови Алексей. — Что же за разрез такой? Может какая-то спорная ситуация? Экспертиза какая-нибудь экстренная?

Нестеров опять пожал плечами:

— Странный разрез. Наводит на мысли о том, что у девушки взято, изъято… или как там еще?.. похищено, отнято сердце. Возникает вопрос — когда? До повешения или после? Возникает как

будто и ответ: мертвое сердце — после повешения — никому не нужно. Разве что каннибалу… Или для исследований каких-нибудь? Непонятно.

— Загадки, — согласился Перевезенцев. — Значит, пойдешь еще?.. По глазам вижу, что пойдешь.

— Пойду, конечно. Сегодня ночью. Тянуть нельзя… Они сплавят куда-нибудь тело Марины Сеньковой — тогда все для них шито-крыто.

— Для них? — поймал его на слове Алексей. — Что-то ты очень уверенно говоришь!

— А ты сам посуди: разве Блох не выдал себя сегодня ночью? Какой нормальный врач пойдет искать исчезнувшего больного в морг? А Блох заявился туда, как в свою вотчину… Это первое, — Нестеров загнул палец. — Второе… Стали бы преступники доверять свои грешки честному патологоанатому? Никогда!.. Их кто-то прикрывает оттуда — снизу, с кафедры, из морга…

— Логично.

— И не трудно узнать, кто. Это сразу будет известно после вскрытия трупа Марины Сеньковой… Кто поставит под актом вскрытия подпись, тот и есть прикрытие для теплой компании…

— Верно… — согласно склонил голову Алексей. — Вот я и говорю — они. Их, как минимум, трое… Потом и ты говорил — «скорая» охотится в ночи на одиноких пешеходов… Набирается целая бригада.

Алексей нахмурился:

— Все звучит убедительно. Это лишнее основание всерьез заняться проверкой. Даже если мы ошибаемся изначально… Хотя, увы, у нас пока нет ни одного факта…

— Сегодня будут, — обещал Нестеров. — И говорю я так уверенно вот почему… Насколько мне известно, сегодня дежурит эта старая мымра…

Губы Перевезенцева иронически скривились. Так он выразил солидарность:

— Я ее тоже мымрой называю про себя. У меня от ее уколов уже задница болит!

— И не только у тебя, — кивнул Владимир. — Старушка эта, слава Богу (как раз тот случай, когда можно так сказать), глуховатая, подслеповатая и все ей в отделении — трын-трава. Кроме, конечно, ее собственных проблем… А из врачей дежурит тот молоденький доктор — Пашкевич, кажется. Ему тоже на дежурствах не до больных — ночи напролет что-то пишет. Скорее всего диссертацию… Вот пока он диссертацию строчит, я и наведаюсь опять в гости к Марине Сеньковой.

— Будь внимателен, Володя. Постарайся найти хорошую зацепку. И мы выведем их на чистую воду.

Нестеров покосился на Алексея:

— Как-то уж очень уверенно ты стал говорить!.. Или я убедил тебя, или…

— Вот-вот! Или!.. Сегодня с утра пораньше приходил ко мне Саша Акулов… Ну помнишь, я тебе говорил — лейтенант. Он по моей просьбе навел кое-какие справки. Так вот, Иванов наш не так уж давно живет в Питере — лет пять всего. Сам он из Москвы. Приехал, устроился на работу, полгода ютился у кого-то на квартире… И вдруг он покупает себе собственное жилье — квартирищу на шесть-семь комнат недалеко от Исаакиевского собора. Квартирка эта, сам понимаешь, вылетела ему в копеечку. А где простому российскому врачу взять такую копеечку? Предположим, папа помог, или дальний родственник из-за границы — эмигрировал когда-то, разбогател, а наследниками не обзавелся. Нет… Не успел еще Иванов квартирку меблировать, взялся за строительство загородного дома —

на шоссе в сторону Пулково. Саша Акулов не поленился: прогулялся возле этого дома. И остался надолго впечатленным. Там настоящий дворец!..

Нестеров покачал головой:

— В прежние времена это называлось — жить на нетрудовые доходы.

— Да. Обязывает задуматься… Плюс ко всему у Иванова счет в «Стройинвестбанке». И, как ты догадываешься, немаленький. Это называется: откуда что взялось?.. Можно, конечно, схватить за воротник и спросить прямо: откуда деньжищи, любезный? Но пока у нас нет на то прав, у него есть право — не ответить. И даже послать нас подальше.

— А Блох?

— Аналогичная ситуация и с Блохом. Приехал в Питер тоже из Москвы, но он уроженец Винницы. Приехал почти вслед за Ивановым. И тоже, представь, купил себе квартирку. Окна выходят на канал Грибоедова. Это тебе не хрущевка с рабочих окраин… Особенно в последнее время шикует: что ни день — подъезжает «доставка». То мебель дорогую грузчики поднимают, то люстры хрустальные несут, то привозят что-то в коробках от фирм «Филипс», «Панасоник» и так далее…

— Красиво жить не запретишь.

— И девочки… Соседи говорят: девочки, девочки, девочки… Не вылезают из квартиры Блоха. И дорогие девочки. Профессионалки высшего класса — не по двадцать долларов штука!..

— И, наверное, «мерседес»? Машина врачей и адвокатов…

— Как в воду глядел, — подтвердил Алексей. — Вот и подумал я: если всю эту информацию в одну кошелку сгрести, — занимательная картинка получается. Правда, мутноватая еще… Но совершенно ясно одно: картинку необходимо прояснить.

— А что делает сейчас твой Саша Акулов?

— Мы с ним решили, что не помешает навести контакты с Москвой. Он будет держать нас в курсе.

Нестеров поднялся:

— Вот и хорошо. Совместными усилиями мы быстро отделим плевелы от пшеницы.

В коридоре санитарка — та самая толстуха с выраженными формами медведицы — загородила Владимиру путь:

— Стой, Нестеров! Я думаю, тебя выписывать пора, красавчик, — ее было не обойти.

Владимир улыбнулся:

— А я и не возражал бы.

— Все гуляешь, на месте не сидишь. Медсестры тебя разыскивают…

До Владимира дошло, что его разыскивала мымра:

— Это те разыскивают, которые в одном месте иголки оставляют?..

— Шутник, — идолообразное лицо санитарки расплылось в широкой улыбке. — Обняла бы я тебя по-матерински, да боюсь косточки твои затрещат… Иди-ка поскорей в палату и подставляй то самое место. Сестра еще там.

Обойдя санитарку, Владимир направился в палату.

— Слышь, Нестеров! — понеслось ему вдогонку. — Там тебя возле лифта мальчишка какой-то дожидается. Давно уж ждет. А ты все гуляешь где-то…

Получая свою порцию лекарства посредством внутримышечной (в народе — внутрипопочной) инъекции, Владимир размышлял — кто бы это мог к нему прийти? Что за мальчишка?.. Никаких знакомых «мальчишек» у него в Питере как будто не было.

Ах, эта «медведица», пригрозившая ему материнским объятием, могла назвать «мальчишкой» и древнего старичка!..

В холле Владимира дожидался Артур. Владимир едва узнал его. Во-первых, потому едва узнал, что видел его всего пару раз — и то мельком. А во-вторых, потому, что выглядел Артур не лучшим образом. Он был бледный, взъерошенный, перепачканный в какой-то пыли и тенетах, с синими кругами под глазами и весь в слезах. Пальцы Артура были изрезаны, сплошь в потеках запекшейся крови.