Черный Гиппократ
Шрифт:
Рита взяла новую коробку, опустилась на корточки. Боль так и пульсировала в голове. Девушка огляделась… Много чего из списанных инструментов закатилось под кушетку. И Рита решила начать оттуда. Взяла веник, вымела из-под кушетки осколки стекла. Старый скальпель лежал возле самой стены и никак не хотел «выметаться»… Тогда Рита вздохнула и, превозмогая головную боль, полезла под кушетку.
В это время в процедурный кабинет вошли Иванов и Блох. Битое стекло заскрипело у них под ногами.
—
Блох усмехнулся:
— Корова шмон наводит…
Риту они не заметили. А ей стало очень неловко — выползать сейчас из-под кушетки. Засмеют ведь врачи. И сидеть под кушеткой тоже было неловко. Обнаружат — опять же засмеют… Рита замерла в растерянности и все не могла решить вопрос — как же ей поступить.
Иванов пнул разбитый шприц и подошел к окну:
— Я звонил сейчас этому придурку из ренографии…
— Насчет Нестерова? — Блох тоже подошел к окну.
Рита из-под кушетки видела только их ноги.
В голосе Иванова зазвучали нотки презрения:
— За сотенную бумажку мать родную продаст.
— Радиолог? Ты дал ему сто?
— В прошлый раз. И еще сто пообещал сегодня…
— И что он говорит? — любопытствовал Блох.
— У Нестерова отличные почки…
У Риты в полумраке под кушеткой округлились от удивления глаза.
А Иванов продолжал:
— И в прошлый раз были — не придраться. То, что нужно. Я не могу понять, откуда взялась альбуминурия… Быть может, ты прав, Давид. Он водит нас за нос — этот Нестеров. Не исключено, что он понимает значительно больше, чем мы думаем.
— Хочешь сказать: владеет ситуацией он, а не мы?
— Я не могу не принять во внимание эту мысль, — согласился Иванов. — Хотя он вроде не отказывается от операции…
Маргарита, слыша этот разговор, не знала, что и думать. Во всяком случае вылезать из-под кушетки она уже не хотела. Наоборот, девушка неслышно подвинулась ближе к стене… И наступила коленкой на мелкий осколок стекла. Осколок так и впился в кожу. Рита чуть не вскрикнула. Зажала рот рукой… Перенесла тяжесть тела на другое колено.
Блох спросил:
— Как ты относишься к интуиции?
— Разве я могу пощупать ее руками? — должно быть, Иванов не очень хорошо относился к интуиции Блоха.
Блох сказал слегка обиженным голосом:
— Если б ты послушался меня пару дней назад, выписали бы мы Нестерова к такой-то матери и жили спокойно.
— Мы и сейчас живем спокойно.
— Я бы не сказал, Саша. Далась тебе его почка!.. Что, других доноров не найдем? Я прямо-таки чувствую, что на этом Нестерове мы срежемся…
— Не срежемся!.. Заберем почку и — хрен с ним! Для спокойствия твоей души устроим ему летальный исход…
—
— Нет, — Иванов был упрям. — И тянуть не будем. Назначим операцию на завтра… Ты скажешь сестрам, чтоб начинали его готовить…
Под их ногами опять заскрипело битое стекло. Иванов и Блох направлялись к выходу.
— Тут шприцы разбили, что, ли? — досадовал Иванов. Он пнул стальной поршень и тот, стуча о кафель покатился под кушетку.
— Это списанные опрокинули, — догадался Блох.
Маргарита сидела под кушеткой ни жива, ни мертва. Боль пульсировала в голове, боль пронзала колено. Отчего-то болела и рука… Девушка поймала себя на том, что кусает свой кулак. Если ее застукают здесь сейчас… А что тогда сделают? Убьют?..
Маргарита не верила тому, что слышала. Может, это розыгрыш какой-нибудь? Или галлюцинация — от головной боли? Или таблетку какую-нибудь не ту приняла?
Девушка потрогала пальцем поршень от шприца, замерший возле плинтуса. Зрительной галлюцинацией его трудно было назвать. Совершенно реальным представлялся этот поршень.
Наверное, не почудился разговор…
И слухи, что ходили среди пациентов, значит, имели под собой реальную основу… В это не хотелось верить. И не верилось. Бред какой-то!..
Иванов и Блох ушли, а Рита еще минуты две боялась пошевелиться. Кусала себе кулак…
Или все правда? Она невольно подслушала такой разговор…
Рита, насмерть перепуганная, выползла из-под кушетки. И тут заметила, что левое колено у нее в крови. Девушка вытащила из ранки осколок стекла…
Она подумала, что Нестерова надо предупредить.
— Бред какой-то!.. — Рита была девушка детдомовская, не из трусливых — хлебнула в жизни всякого; однако страх оказался сильнее ее — коленки так и дрожали.
Рита смочила спиртом марлевый тампон и вытерла кровь с колена. Но кровь все сочилась из ранки — как видно, глубокой. Девушка зажала ранку тампоном.
Здесь в процедурный кабинет вошла Фаина. И схватилась за голову:
— Что тут случилось?
Рита прикусила губу:
— Коробку вот уронила…
— У тебя кровь? — заметила Фаина. — Может, перевязать?
— Нет, уже остановилась, — Маргарита выбросила тампон в мусорку в углу, принялась подметать пол.
Фаина взглянула на девушку пристально и испытующе как-то. Некая мысль мелькнула у Фаины в голове. Красавица-медсестра собиралась уж выходить из процедурного кабинета — у нее был свой фронт работ, — но приостановилась в дверях, опять испытующе посмотрела на Маргариту.
Потом сказала:
— Я все хотела тебя спросить, девочка… Ты, правда, воспитывалась в детдоме?
— Правда, — кивнула Рита.