Черный Город
Шрифт:
Я опять отыскиваю глазами в толпе полукровку, и с удивлением обнаруживаю, что он продолжает смотреть на меня, а не на мою мать. Он поворачивает голову. Мать продолжает свою речь, а я делаю вид, что мне это интересно. Мы ведь должны соблюдать приличия, для прессы, верно?
— Вы видите новое дополнение к вашей городской площади, — все устремляют глаза на три креста, нависшими над ними. — Пуриан Роуз считает, что наше сострадание к вам, позволило этому городу утонуть в грехе, и пришло время очистить его от скверны. Отныне любой гражданин, уличенный
В толпе раздаются приглушенные вздохи. Мама делает паузу, чтобы все осознали её слова.
— Это возмутительно! — выкрикивает Джуно Джонс со ступенек рядом со школой. — Что квалифицируется как «тяжкое преступление против государства»? Мы все знаем, к чему это приведет! Мы и опомниться не успеем, ни у кого не будет прав на свободу слову. Никакой свободной печати. Мы будем не лучше Дарклингов.
Мама едва взмахивает рукой, и, как по волшебству, горстка охранников Стражей махом хватают репортершу и уволакивают в один из боковых переулков. Её крик быстро стихает. Больше никто не высказывается; никто не смеет. Мама улыбается одними губами, глаза остаются по-прежнему серьезными.
— Разумеется, для того, чтобы очистить город от этого порока, нам потребуется ваше содействие, — говорит она. — Таким образом, я опускаю минимальный возраст, в котором можно стать Ищейкой, и приглашаю всех вас сдать соответствующие экзамены, чтобы понять, удовлетворяете ли вы требованиям, чтобы присоединиться к ним.
Студенты встречают это известие со смешанными чувствами. Один неистово ликуют, но большинство не проронили ни слова.
— На следующей неделе к вам в школу придут Ищейки, чтобы проэкзаменовать вас, — продолжает она. — Тестирование является обязательным для всех детей в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет. Все, у кого обнаружится V-ген, будут автоматически зачислены в ряды Ищеек. Спасибо за внимание.
Потребовалось некоторое время, чтобы собравшиеся начали аплодировать. Так как они были слишком ошеломлены, чтобы как-то отреагировать. Армия детей! О чем Пуриан Роуз только думает? Даже во время войны, в её самые мрачные дни, детей всегда держали подальше от сражений.
— Я думала, война окончена, — шепчу я Себастьяну. — Зачем нужно еще большее количество Ищеек?
Он ничего не отвечает, но его молчание говорит о многом. Он знает, что-то происходит и хранит от меня это в секрете.
Звенит звонок, и студенты тихо просачиваются в школу, обходя подальше три креста.
— Я встречу тебя здесь, сразу после школы, — говорит Себастьян, прежде чем сопроводить мою мать обратно к экипажу.
Репортеры поспешно собирают оборудование, явно потрясенные тем, что произошло с Джуно Джонс, которую схватили и избили. По площади гуляет морозный ветерок, устилая землю тонким слоем пепла. Я вздрагиваю и натягиваю на себя куртку полукровки, и ищу его в толпе, но он исчез.
ЭШ
Я вхожу
Я перехватываю через коридор её взгляд, когда Дей ведет девчонку сквозь толпу. Студенты поспешно сваливают с её дороги, позволяя ей беспрепятственно шествовать по коридору, типа она — хренова королева.
— Давай, пойдем сюда, — говорю я Жуку, двигаясь в противоположном направлении. То, что она теперь учится со мной в одной школе, не значит, что я должен пересекаться с ней.
Мы направляемся к главной лестнице, следуя за потоком студентов, заходящих в свои классы. Проходим мимо нескольких несчастных девятиклассников, которые несут наказание от группы Старост, и только Господу ведомо за что. Старосты найдут любое оправдание, чтобы бить нас. Для них это, как спорт. Моя щека еще не зажила от удара Грегори.
— Поверить не могу, что правительство собирается вербовать Ищеек из школьников! Никогда не присоединюсь к этим фашистам. Ни за что, чувак, — говорит Жук, пока мы поднимаемся по ступенькам. — А ты видел эти кресты?
— Их сложно было не заметить, — говорю я.
— Очевидно же, что Пуриан Роуз таким образом посылает Людскому Единству сообщение. Он знает, что мы сплачиваемся против закона Роуза. Он не хочет, чтобы мы объединялись с дарклингами, и таким образом запугивает нас.
Я потираю лоб. Наверное, он прав.
– Слушай, может нам не стоит идти на следующей неделе на акцию протеста. Не стоит умирать за…
— Именно ты из всех людей должен быть там с нами. Слушай, брат, только честно, есть хоть что-нибудь ради чего ты готов умереть? — вопрошает Жук.
Я не отвечаю, меня заставляют молчать злость и чувство вины. Почему я просто не могу бросить всё это? Я не собираюсь умирать за безнадежное дело. Почему он не может принять, что стена никогда не падет? Я смирился с этим.
Мы поднялись к нашему классу на пятый этаж в молчании, с привкусом горечи.
Комната с затхлым запахом и рядами деревянных столов с наклоненными столешницами, которые разрисованы десятками граффити. Над доской висит портрет Пуриана Роуза в натуральную величину. Есть что-то глубоко волнующее в его лице с неестественно серебряными глазами и гладкой кожей, которая так туго обтягивает его череп, что есть ощущение, будто она порвется, если он улыбнется. Наверное, и хорошо, что он этого никогда не делает.
Моя парта в самом темном углу класса, подальше от Грегори и, что еще важнее, подальше от окон. Даже если они покрыты металлической сеткой, я не могу рисковать, и подвергаться воздействию солнца, когда оно становится слишком ярким. Я могу вытерпеть только тусклый утренний свет, и всё.