Черный гусар. Разведчик из будущего
Шрифт:
Место, в которое приехала карета князя Сухомлинова, Игнат Севастьянович не узнал (сюда он так и не успел прогуляться). Он долго осматривался, пока не различил знакомые очертания. В будущем в этом месте построят Михайловский замок. Именно в нем найдет свою смерть император Павел. Сейчас же на его месте стоял деревянный летний дворец, построенный по проекту Растрелли. По повелению любящей пышность и великолепие Елизаветы Петровны, он, несмотря на то, что строился как временный, был отделан с большой роскошью. Игнат Севастьянович неожиданно вспомнил, что по приезде
— Вылезай, барон, — проговорил князь Сухомлинов, когда карета остановилась. — Приехали.
Они выбрались из кареты и направились к дворцу. Вошли в двери, по сторонам которых стояли два семеновца, поднялись на второй этаж, прошлись по длинному коридору (казалось, ведущему в бесконечность) и остановились. Служивые преградили им дальнейший путь. Пришлось стоять и ждать, пока из тронного зала не вышел Бестужев.
— Привел, князь, — проговорил он. — Хвалю. Теперь постой здесь да подожди. Мы уж как-нибудь без тебя. — Затем взглянул на барона, покачал недовольно головой, и Игнат Севастьянович понял, что канцлер догадался, что тот побывал в Тайной канцелярии. — Ступай за мной.
Барон фон Хаффман вошел в просторный имперский зал, посреди которого стоял трон. На нем в роскошном платье восседала императрица. Утверждалось, что она никогда не надевала одно и то же платье дважды. На голове аккуратная прическа и диадема. Справа и слева от трона два семеновца. У обоих штыки прикреплены к ружьям. Вдоль стены восседали в креслах дворяне. По памяти Игнат Севастьянович припомнил почти всех. Заметил, как пристально смотрит на него Ушаков, удивленно взирает Кирилл Разумовский, с недоверием пожирает Шувалов.
— Вот, матушка, — проговорил Бестужев, — человек, о котором я тебе давеча докладывал.
— Ты садись, Алексей Петрович, — молвила Елизавета и стала оглядывать прусского гусара.
Черный мундир, начищенные до блеска сапоги, на боку сабля (почему-то у Игната Севастьяновича ее не отобрали), гусарский колпак прижат к груди левой рукой. Волосы заплетены в две косички и торчат в стороны. Топорщатся черные усы, а в глазах какая-то хитринка. Вот и пойми, можно ли доверять ему.
— Кто такой? — поинтересовалась она, когда Великий канцлер занял положенное ему место.
— Прусский барон Адольф фон Хаффман. Прибыл, чтобы поступить на русскую службу.
Елизавета задумалась. Покосилась на дворян и произнесла:
— Я желаю лично поговорить с бароном. Без лишних глаз и ушей.
Встала с трона и направилась к маленькой дверце с правой стороны от трона.
— Ступай за мной, барон!
Игнат Севастьянович щелкнул каблуками и, повернувшись, чеканя шаг, последовал за ней. Вошел в небольшую комнату. Диванчик у стены, несколько шкафов, что выглядят почему-то не к месту. Портрет Петра Великого. Стол со всеми письменными принадлежностями, на полу ковер с маленьким ворсом. Императрица присела на диванчик и проговорила:
— Рассказывай, да подробно. Кто
Пришлось Игнату Севастьяновичу рассказать, как служил в полку Черных гусар, как приехал в свой замок и вынужден был ввязаться в дуэль (из-за женщины), как бежал из армии. Как путешествовал с французами.
— Так это ты тайное письмо у французов выкрал? — спросила молчавшая до этого императрица.
— Я, ваше величество, — ответил Игнат Севастьянович и улыбнулся. Он уже понял, что Бестужев довел содержание письма до ушей государыни. Он представил, как та разгневалась. Даже предположил, что вскоре оба посла с шумом вылетят из России.
— Продолжай, — проговорила между тем Елизавета.
А продолжать, в общем-то, больше было не о чем. Пришлось рассказать о Мюнхгаузене, о графе Бабыщенко и князе Сухомлинове, что согласились похлопотать за него перед важной персоной.
— Вот тогда-то письмо французское и пригодилось, — закончил свой рассказ барон.
Елизавета Петровна замолчала. Еще раз оглядела гусара, словно раздумывая, стоит ли ему доверять Петра Федоровича, наконец решилась и произнесла:
— Готов ли ты на службу, барон, поступить, которую тебе Великий канцлер предложил?
— Так точно, ваше величество.
— Подчиняться мне, а не наследнику престола?
— Так точно, ваше величество.
— Что ты заладил, так точно, да так точно, — вспыхнула Елизавета. — Ты же немец, могу ли я тебе доверять?
— Можете, ваше величество! Я ведь хоть и родился в Пруссии, но всем сердцем прикипел к России.
— В отличие от Петра Федоровича, — прошептала Елизавета, а барон сделал вид, что этого не заметил. — Хорошо, — сказала она после минутного молчания, — считай, что твоя судьба решена. Даю тебе два дня, чтобы все дела в столице уладить. В скором времени выезжаешь в Ораниенбаум. А теперь пойдем и сообщим о моем решении графам Бестужеву да Ушакову, уж больно они за тебя ратовали.
Вышли в тронный зал. Елизавета тут же потребовала писца, тот появился незамедлительно. Сразу же взял в руки перо и приготовился записывать приказ. Когда же на бумаге Елизавета поставила свою роспись, граф Ушаков, и Великий канцлер Бестужев облегченно вздохнули. Теперь у них было всего два дня, чтобы подыскать в русской армии обрусевших немцев, преданных Елизавете и готовых послужить Петру Федоровичу.
Когда все стали расходиться, Бестужев окликнул барона. Игнат Петрович остановился.
— А ты, барон, — проговорил канцлер, — останься. Мне нужно с тобой поговорить. Вопросы, понимаешь, накопились.
Фон Хаффман понимающе кивнул. Вдвоем они вышли из тронного зала. Бестужев подошел к князю Сухомлинову и молвил:
— Ступай, брат, мы еще с бароном обсудим кое-какие вопросы. Не опасайся, мой денщик доставит его потом на квартиру.
— Значит, покидаете нас, господин барон? — проговорил Тихон Акимыч через три дня после того, как у Игната Севастьяновича состоялся разговор с императрицей.