Черный ход
Шрифт:
Лестница. Скрип ступеней. Точеные перила. На площадке между первым и вторым этажами скучает мужчина хрупкого телосложения. Шляпа с узкими полями надвинута на лоб. Из-под шляпы блестят глаза: живые и цепкие.
Одет мужчина как джентльмен. Поизносившийся джентльмен, мысленно уточняет Рут. Швы засалены, ткань вытерта. На сюртуке видна умелая штопка. Вместо шейного платка – витой шнурок с серебряной пряжкой. На пряжке бирюза.
– Это вы спрашивали мистера Пирса, мэм?
Рут молчит. Смотрит.
– По какому делу?
Рут молчит. Она знает таких хрупких. К несчастью, они бывают очень
Зачем она провоцирует хрупкого?!
– Вы, должно быть, мисс Шиммер, – джентльмен освобождает дорогу. Он невозмутим, как если бы Рут ответила на все его вопросы. – Мистер Пирс предупреждал меня о вас. Я думал, вы зайдете еще до полудня.
Значит, предупреждал. Ясно, почему хрупкий не вскипел. «У моей падчерицы скверный характер, дружище! Если заявится тощая крокодилица и станет пучить на тебя зенки, не спускай ее с лестницы. Полагаюсь на твою выдержку…»
– Проходите, мистер Пирс ждет вас. Постучите в дверь, прежде чем войти. Мистер Пирс может быть неодет.
– У него женщина?
Язвительность Рут пропадает втуне:
– Нет, он один. Мистер Пирс принимал ванну с дороги.
Когда отчим приехал в Элмер-Крик? Позавчера, сказал Джошуа Редман. И все это время плещется в ванне? Пожалуй, перебор. Или выдумка хрупкого, опасавшегося, что Рут войдет без стука.
– Ничего личного, – говорит хрупкий ей вслед. – Работа.
Коридор. Обои в цветочек. Светильники на стенах. Дверь. Цифры из бронзы: сорок пять. Хороший калибр, убедительный.
– Пирс? – Рут входит без стука.
Детский вызов, нелепый. Ей стыдно, кровь стучит в висках. Почему присутствие отчима – да что там! Одно упоминание о нем! – превращает Рут Шиммер в тупицу, доверху наполненную бессмысленной дерзостью?
«Потому что ты винишь его в смерти отца, – отвечает дядя Том. Случалось, Рут донимала дядюшку запоздалым раскаянием. Сперва честила отчима на все корки, проклинала, грозилась, что убьет мерзавца при первой же возможности, а после каялась, глотая слезы. – Он не виноват, но ты глуха к доводам разума.»
– Ты уже помылся?
– Рут, девочка моя!
Вот уж не девочка, злится Рут. И не твоя.
Отчим распахивает объятья ей навстречу. Этим он и ограничивается, понимая, что обниматься с ним не входит в планы Рут. Бенджамен Пирс похож на благородного льва с книжной иллюстрации. Пышная грива волной зачесана назад. Борода аккуратно подстрижена. Бакенбарды шире, чем полагалось бы при такой бороде. В гриве ни единого седого волоска. Иней тронул лишь бороду по обе стороны подбородка.
Широкие плечи. Длинные ноги.
Рут вспоминает помощника шерифа. Теперь ясно, почему Джошуа Редман не понравился ей хоть при первой встрече, хоть при второй. Рут не любит красивых мужчин. Рут не любит мужчин, которые выглядят младше своих лет. Дядя Том был красив, но это совсем другое дело. Исключение. И выглядел он на все свои годы, без скидки и снисхождения.
«Это потому, детка, – слышит Рут голос дяди Тома, – что ты выглядишь старше своих лет. Это потому что ты не слишком хороша собой, в особенности, когда смотришь волком. А еще это потому что твоя мать, овдовев, вышла замуж за мистера Пирса. Ты ведь хотела, чтобы она вечно омывала слезами могилу первого мужа? Тебе надо пересмотреть свои взгляды, детка. Ты превращаешься в отвратительную брюзгу. Злобная карга с парой дружков-револьверов, вот кто ты.»
После смерти дядя Том режет правду-матку без стеснения. При жизни он был сдержанней. Он – да, зато Рут никогда не отличалась сдержанностью.
4
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
(четырнадцать лет назад)
Когда мать сообщила дочери, что выходит за Бенджамена Пирса, Рут закатила натуральную истерику.
В шестнадцать лет второй брак матери – предательство. Оно вопиет к престолу Господню. Твой отец погиб; ты видела, как это случилось. Да, ты видела трагедию не до самого финала. Тебя пинком вышвырнули из зрительного зала в конце пятого акта. Но признайся: тебе хватило с лихвой. Твой отец – герой. Ты уверена, что будешь оплакивать его до тех пор, пока небо не упадет на землю. Ты ждешь от матери скорби в десятикратном размере. И вдруг – через месяц свадьба, в усадьбу съедутся гости, я заказала тебе новое платье, дитя мое.
У тебя вырвали сердце и скормили собакам.
«И башмаков еще не износила, – кричала Рут матери. Под ногами хрустела битая посуда, – в которых шла за гробом мужа! Как бедная вдова, в слезах… О боже! Как можно сравнить этих двоих? Феб и сатир!»
«Книжное дитя, – мать внезапно успокоилась. Встала у окна, спиной к дочери. – Бумажная ярость, чернильное бешенство. Чужие слова кажутся тебе ярче? Обидней?»
Она тоже читала «Гамлета».
«Что ты знаешь о жизни, принцесса датская? Книги, рояль, ужин в шесть часов. Лошадка в конюшне. Цветы в оранжерее. Одно-единственное потрясение? Это не в счет. Характер формируется годами, милочка.»
Рут чуть не ударила мать. И ужаснулась этому порыву.
«Бенджамен любил меня, когда я еще не вышла за твоего отца. Любил все время моего замужества. Любит и сейчас, когда пришел его час. Это преступление?»
Ровный голос миссис Шиммер хлестал плетью:
«Мой первый брак – плод договоренности наших родителей, семей Шиммер и МакГрегор. Сделка, не более чем сделка. МакГрегоры богачи, Шиммер – аристократы. Так сводят жеребца и кобылу, желая получить отличное потомство. Я была верна твоему отцу. Родила ему тебя. Пыталась родить сына, дважды сбрасывала плод. Кто вправе требовать большего?! Уж не ты, во всяком случае. Вернись к себе, умойся, причешись. Хорошенько подумай над моими словами. И когда поймешь, что я права, возвращайся. Я приму твои извинения.»
Извинения не были приняты. Через час, выбежав на крыльцо, безутешная вдова, она же счастливая невеста, услышала только стук копыт за поворотом.
– Стой! Вернись!
Эллен Шиммер, в скором времени Эллен Пирс, и помыслить не могла, что дочь рискнет сесть в седло. Сейчас? После всех трагических событий? Когда левая нога Рут только-только срослась после перелома?!
На миг Эллен показалось, что там, где грохочут копыта, скачет вовсе не ее дочь, а другой, незнакомый Эллен человек. Человек, которого следует бояться.