Черный ход
Шрифт:
Сегодня все в порядке.
Полдень. Контора шерифа. Сэм уже там. Доклад: происшествий нет, заявлений от горожан нет.
– До вечера свободны!
Вялый взмах руки. Шериф возвращается к прерванному занятию – поглощению яблочного пирога. Пирогами – величиной с доброе тележное колесо – его снабжает вдова Махони. Солнце припекает, под мышками шерифа темнеют пятна пота.
Вот такая у нас служба.
Он сразу замечает ее.
Народу в «Белой лошади» мало. Скоро тут пьяному негде будет
Задумалась? Слушает бренчание слепого Якоба?
Привычки стрелка, не будь я Джошуа Редман, сэр! Женщина-стрелок? Гадкий червячок шевелится в памяти. Давний, полумертвый червячок. Копает ход наружу, старается.
«Узнал?»
Нет.
«Это она была в оружейной лавке. Это она была здесь, в салуне.»
Тахтон умолкает. У него, как обычно, трудности с временами. Обдумав что-то свое, он продолжает:
«В лавке сегодня, в салуне давно. Теперь узнал?»
Да.
«Что будешь делать?»
– Добрый день, мэм. Разрешите?
– Садитесь, шериф.
– Помощник шерифа, мэм. Джошуа Редман.
Женщина молчит. Взгляд ее пуст и тяжел.
– Джошуа Редман. Вы меня не узнаёте?
Взгляд ее пуст и тяжел. Ага, узнала.
– Меня ввела в заблуждение звезда, – говорит она. – Помощник шерифа? В остальном вы не изменились. Да, нисколько.
– Я молодо выгляжу, мэм. Это мое наказание. Меня никогда не принимают всерьез.
– Прекрасный талант. Я вам завидую.
– Но перед вами совсем не тот человек, что десять лет назад. Я изменился, мэм. Добавлю, что вы приняли в этом самое живое участие.
– Неужели? Я польщена.
Она не верит. Отчасти она права.
В мозгу Джоша кудахчут знакомые куры.
Тахтон смеется.
2
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
(десять лет назад)
– Сыграй еще что-нибудь, красотка!
Рут не красотка. Рут не хочется больше играть. Сказать по правде, она даже не знает, зачем играла эту чертову мазурку. Рут двадцать лет, а дьяволу, сидящему в ней, лет сто, не меньше.
Рут спустилась вниз, подошла к стойке:
– Пива!
– Эй, Юджин! Запиши на мой счет!
Мальчик. Румяный, длинноногий. Наглый, как свора чертей. Дьявол в Рут заворочался, тихо рыча при виде дружков из преисподней. Уколол рогами в печень. Кончики рогов у дьявола острей, чем иглы. От них по телу пробежала приятная дрожь.
– Я угощаю!
– Нет.
Рут обернулась к мальчику. Ей было все трудней сдерживать себя. Дядя Том говорит, это пройдет. Она научится, образумится, перестанет видеть врага в каждом безмозглом кобеле. Дядя Том умный, опытный. Он ошибается. Рут никогда не образумится.
– Плати за себя, малыш.
Голос Рут – голос дьявола.
Мальчик побагровел. Какая-то сучка, при всех… Рут читала его мысли, написанные на гладком щекастом лице, как ноты с листа.
– Револьверы, – сквозь зубы процедил он.
Пальцем указал на два револьвера Рут:
– Милые безделушки. Ты носишь их для красоты, правда? Никто не носит револьверы так, как ты, крошка. Ты случаем не хромаешь из-за них?
Он был прав. Никто не носил револьверы так, как Рут. Правый, обычный – низко на бедре. Левый шансер – тоже на правом боку, под мышкой. Рукоять правого кольта смотрела вверх, рукоять шансера была повернута к сердцу.
Насчет хромоты он тоже угадал, только не знал об этом.
– Хромая кляча, – ее молчание дурачок принял за слабость. – На тебе далеко не уедешь. Как ты их выхватываешь, а? Просишь, чтобы тебя подождали?
– А как ты выхватываешь своего дружка?
Кружка пива скользнула вдоль стойки.
– Он маловат даже для одной твоей руки, – Рут поймала кружку, сдула пену. – Стреляет, правда, быстро.
Она цедила свое пиво с таким видом, словно собиралась пить его до Судного дня, а последний глоток сделать после приговора.
– Полагаю, даже если шлюха попросит тебя обождать, ты не сможешь. В этом смысле ты самый быстрый стрелок отсюда до Мичигана.
Салун взорвался хохотом. Публика здесь кучковалась незамысловатая, юмор держала в штанах. Мазурка была лишней, вздохнула Рут. Все, поздно.
Она вздохнула, дьявол рассмеялся.
– Значит, маловат?
Мальчик стал белей известки. Румянец исчез, на скулах заиграли желваки.
– Сыграем, кляча? Вдвоем?!
Пятясь, он отошел к противоположной стене. Между ним и Рут быстро образовалась пустота. Незамысловатая публика такие моменты схватывала на лету.
– Эй, Джош! – вмешался бармен. – Шли бы вы на улицу!
– Не лезь, хорек!
– Это племянница Томаса Шиммера. Он сейчас вернется.
– Срать я на него хотел! Понял?
– Понять-то понял, только он сейчас вернется. Если ты ее застрелишь, тебя повесят. Ну, это в том случае, если Том сам тебя не уложит в гроб.
– Томас Шиммер? Шансфайтер?
Мальчик уставился на револьверы Рут, словно увидел их впервые. Сообразив, что к чему, расплылся в улыбке. Кажется, он придумал новую игру.
– Эй, крошка! Твой шансер против моего револьвера. Ставлю десять долларов на себя!
– Если ты ее застрелишь, – повторил бармен, – тебя повесят.
– Я? Ее?! Собью шляпу, и хватит с нее. За шляпу меня не станут вешать? В Элмер-Крик еще существует закон?