Чёрный хребет. Книга 3
Шрифт:
Сначала мы изучим простые гласные, затем подставим перед ними простые согласные, соединяя буквы в пары: «та», «бу», «мэ». Следом пойдут сложные гласные, распадающиеся на два звука: «я» — «й-а», «ю» — «й-у». И в самом конце сложные согласные вроде «щ». Постепенно мы выучим весь алфавит, и даже самый большой тугодум, вроде Симмоса, научится излагать письмом любую свою мысль.
Под моим присмотром соплеменники снова и снова вырисовывают нужные символы, после чего я даю каждому из них задание на дом — разбиться на группы и продолжать
Пусть сейчас они не понимают, зачем они учат что-то непонятное. Но однажды узнают.
Они всё поймут.
А затем мы займёмся математикой. Научу их сложению и вычитанию в столбик, таблице умножения, нулю и отрицательным числам. Если уж мы решили развиваться, то нужно делать это правильно.
Глава 17
Ночь, стрекотание глезегов за окном — местный аналог кузнечиков, что водятся по всей пустыне и питаются редкой сухой травой.
Лежу в кровати, под чистым льняным одеялом. Мягко, приятно, ворочаюсь и не могу нарадоваться обыкновенной постели. Как же мне не хватало домашнего уюта. Ночуя под открытым небом, я успел позабыть, какое же это восхитительное чувство: лежать в удобной позе, когда ничто не затекает, ничто не мёрзнет.
— Ох, как приятно, — говорю.
— Ты уже третий день тут спишь, — замечает Вардис. — И третий день кряхтишь, будто всю жизнь на голой земле ночевал.
— Я наслаждаюсь обыкновенными вещами. Не обязательно ждать, пока ты что-то потеряешь, чтобы осознать его значимость.
Ворочаюсь, улыбаюсь.
А ещё я полностью чистый, ни грамма земли в волосах, никакого пота, никакой грязи под ногтями. Я даже побрился собственным метательным ножом. Наточил его до такого состояния, что волос разрезается на две части, если упадёт на лезвие.
Чего мне сейчас не хватает, это маски для лица и пары долек огурчика, чтобы положить на глаза. Немного приятной музыки, махровый халат и свечи с ароматом. Полное, абсолютное расслабление.
— Знаете, ребята, — говорю. — Нам нужно снова отправиться за хребет и половить рыбу в озере.
— В каком смысле? — спрашивает Вардис.
Совсем забыл, что местные жители совсем ничего не знают о воде и их обитателях. Один раз искупались в озерце за Фаргаром, но этого было явно недостаточно.
— Рыба, — говорю. — Это такое животное, которое живёт только в воде.
— В воде может кто-то жить?
— Конечно. Есть существа, которые дышат водой.
Точнее кислородом, растворённым в воде, но брату такие подробности не нужны.
— Ты шутишь…
— Вовсе нет, — говорю. — Спроси у Зуллы, если хочешь.
— То есть эти рыбы находятся под водой, пьют её и дышат ей? А что будет, если она окажется на воздухе?
— Сдохнет…
Вардис присвистывает: не может поверить в существование настолько странных животных. Это я ещё не рассказывал про удильщиков, что живут на глубине в пару километров и заманивают
— Эй, Буг, слыхал про существ, что в воде живут? — спрашивает Вардис.
Мой второй брат отвернулся к стене и лежит неподвижно. Если подумать, то последние дни он всегда приходил домой и тут же от нас отворачивался. Он ни слова не сказал за последние три ночи, хотя раньше мы постоянно болтали.
— Буг, — говорю. — Что с тобой?
Молчит. Вроде ещё не спит, но и отвечать не хочет. Вардис встаёт с кровати, подходит к близнецу и заглядывает тому в лицо.
— Эй, — шепчет. — Не спишь?
— Отстаньте, — отвечает Буг.
За все годы жизни в Дарграге я ни разу не замечал, чтобы Буг был не в настроении. Если он когда и обижался, то очень быстро отходил. Он никогда не был из тех людей, что ведут тетрадь с учётом каждого инцидента, когда на него косо посмотрели, толкнули плечом или наступили на ногу. Буг всегда был человеком, над которым можно шутить сколько вздумается и он искренне поддержит шутку.
А сейчас он лежит к нам спиной, совершенно игнорируя наше присутствие. Теперь и я встаю, останавливаюсь у кровати брата.
— Он на меня в обиде, — говорю. — Буг, не знаю, что я сделал, но я искренне прошу у тебя прощения. Ты же знаешь, что я никогда не причиню тебе никаких неудобств. Просто скажи, где я провинился.
— Ты что, лазил в его тарелку? — спрашивает Вардис. — Никому нельзя лазить в тарелку Буга.
— Я серьёзно.
— Да брось. Мы же постоянно ржём над всем подряд. Хотя… это всё происходит днём. Даже и не вспомню, когда Буг последний раз болтал с нами ночью.
— Буг, — говорю. — Кончай придуриваться и скажи, наконец, что не так.
— Всё так, идите спать, — отвечает Буг, не поворачиваясь.
Однако я по голосу слышу: что-то совершенно точно не в порядке. Таким тоном отвечают не когда конфликт решён, а когда от него отмахиваются и не хотят разбирать его на части.
Понятия не имею, какую гадость ему сделал. Буг не тот человек, что станет обижаться по какой-то надуманной причине: если он отвернулся к стенке и не разговаривает, значит я очень сильно его обидел. Что же это за повод такой, который для него имеет огромное значения, а я его даже не помню?
— Ты что, заболел? — спрашивает Вардис.
— Всё нормально, — отвечает Буг и на этот раз в его голосе проступает нетерпение.
Ему никогда не нравилось повышенное внимание к себе. Это Вардис у нас душа компании и на всех посиделках приковывает к себе взгляды. Два близнеца с одинаковой внешностью, но с кардинально разными характерами.
— Буг, — говорю. — Мы не пойдём спать, пока ты всё не расскажешь.
Молчит, не отвечает.
Пытаюсь вспомнить, когда я впервые заметил в нём странное поведение. Давновато. Сначала брат стал меня избегать, а затем и вовсе начал как-то странно на меня смотреть. Со временем это только усилилось.