Чёрный хребет. Книга 4
Шрифт:
— Идёт, — говорю.
— И я требую то же самое, — вмешивается Дверон.
— Ладно. С этого дня никто никого не называет рабом. Теперь вы — подчинённые Дарграга.
Такой статус соседних деревень даже лучше. Без негативного окраса. Но мы по-прежнему можем сжечь любую из них, если они откажутся подчиняться.
— Нам нужна еда, — продолжает Стампал.
Меня немного удивляет его манера говорить. Он немногословен и все свои мысли выдаёт прямо, без малейшей подводки.
— А вот над этим нужно подумать. Мы уже обеспечиваем
— И броня.
— Само собой, — говорю. — Наши кузнецы трудятся над этим каждый день.
Протягиваю ему руку.
Стампал пожимает.
— А теперь идём выносить приговор осуждённым, — говорит Дверон. — Мы со Стампалом сделаем это, а ты Гарн, убедись, что всё честно.
Двигаемся к тому месту, где держат неудачливых убийц. Соплеменники уже разделили массу на две отдельных группы, чтобы каждый из них мог видеть своего старосту. Дверон останавливается напротив своих подчинённых и с ненавистью сплёвывает на землю.
— Приговор вам вынесет не Гарн, — говорит. — А я.
— Дверон… — начинает старик, но мужчина его останавливает.
— Мне тошно на вас смотреть. Я лишаю вас имени и умрёте вы как безымянные люди, у которых нет дома. Мы не поставим памятники над вашими могилами, а свалим тела в кучу и сровняем землю, чтобы никто не догадался, что вы здесь лежите! За ваше предательство наказание одно — смерть.
— Погоди, — говорю. — Мы же их не убиваем, а привязываем их к столбам.
— Это одно и то же.
Тяжело вздыхаю. Как бы мне ни было противно смотреть на суровые вердикты, но иногда они необходимы. Если за преступлениями не следуют наказания — то это вовсе не преступления.
И я уж точно не собираюсь прощать такие тяжкие проступки.
— Теперь твоя очередь, Стампал, — говорит Дверон. — Ты сам должен решить судьбу жителей своей деревни.
— Пощадить могу?
— Можешь, — говорю. — Если считаешь это честным.
Некоторое время Стампал медлит, переводя взгляд от одного человека к другому. Решение даётся ему очень тяжело, не смотря на внешнюю непроницаемость.
— Столбы, — наконец, произносит он.
— Ребята, — говорю. — Вы слышали приговор.
— Погодите! — взвизгивает старик. — Вы всех нас обречёте на смерть? Нас же так много! Кто будет сражаться, когда вы пойдёте на другие деревни? Карут, Грегмак, Брандз, они не встретят вас с распростёртыми объятиями.
— У нас достаточно людей, — отвечает Дверон. — Не устрой вы кровавого представления вчера, в четырёх деревнях насобиралось бы восемьсот человек. Но это ничего. Шестьсот нам вполне хватит.
— Не позорься, Тьен, — спокойно отвечает Симон. — Они уже приняли решение, так выпрями спину и встреть смерть с достоинством, как у нас принято.
Однако старик успокаиваться не собирается. Пока люди из Дарграга и Фаргара ведут пленников к столбам на отдалении,
Поскольку делать сто пятьдесят столбов для заключённых никто не хочет, мы размещаем их у частокола, с северной стороны, привязывая верёвками у них за спиной. В ближайшие три дня жители деревни будут выходить только через западные врата, чтобы не встречаться с будущими мертвецами.
Привязываю людей, рядом пыхтит Дверон.
— Думаешь, смог бы меня победить? — спрашивает Симон с ухмылкой.
— Может быть, — говорю. — А может и нет.
— Я вижу это в тебе, потому что я сам такой. Когда ты встречаешь достойного соперника, ты хочешь сразиться с ним и узнать, насколько он хорош. И сам процесс драки захватывает больше, чем результат.
— Пожалуй.
— В любом случае я скоро умру. И ты никогда не узнаешь, чем бы завершилось наше противостояние. И ты будешь просыпаться среди ночи с мыслью: что бы случилось, если бы нам позволили дойти до финала.
В отличие от рукопашных драк, где коротышка ничего не сможет противопоставить гиганту, сражение с оружием — гораздо более тонкое искусство. Ты можешь махать огромным мечом, но какой в этом толк, когда быстрое и точное копьё вонзится в твою шею.
Если два противника примерно равны в мастерстве, никто не сможет определить по внешним признакам, каков будет итог схватки.
— Ты забыл про Роддера и Зитруса, — говорю. — Велика вероятность, что ни один из нас не дошёл бы до финала.
Симон недовольно фыркает, пока я связываю ему руки.
Через три дня этот человек будет мёртв.
— Не надо, — пищит Тьен. — Пожалуйста!
— Закрой пасть, убожество! — рявкает Зитрус, а затем переводит взгляд на меня. — Как жаль, что я не увижу твой конец, молокосос.
— Зато я увижу твой, — отвечает Симон. — Поверить не могу, что связался с этим неудачником. Он даже скрытную атаку спланировать не смог. Всего-то нужно было собрать десяток ребят и перерезать горло ключевым фигурам. Но нет, он рассказал о плане сотне друзей и выдал нас прежде, чем мы пришли в эту деревню!
Симон сплёвывает себе под ноги.
— Гарн, — говорит. — Ты и твоя деревня живы только потому, что всё организовал этот тупица. Если бы я занимался этим, мы бы сейчас не разговаривали.
Тьен брыкается, вырывается из держащих его рук. Глаза старика уже красные от слёз, но он продолжает умолять, будто отчаянное желание выжить может хоть как-то изменить его судьбу.
Нужно было раньше думать.
Когда ему только предлагали затею с внезапным нападением на людей, которые этого не ожидают. Наверняка он представлял себя победителем, стоящим рядом с пылающим Дарграгом. А теперь он сидит на горячем песке, пока его руки, сплошь покрытые синяками, стискивают верёвками.