Чёрный хребет. Книга 4
Шрифт:
Занятно.
— Гарн, — произносит Стампал, подходя сзади. — Держи.
Стампал кладёт в телегу пять небольших мешков.
— Соль, — говорит. — Благовония. Больше ничего нет.
Соль? Как давно я не пробовал соли. В Дарграге часто пользуются специями для усиления вкуса еды: терпкие семена брицота, древесная кора, аналог корицы, пряный мелчер, сушёный тричес, который растёт повсюду у подножия хребта. Но соль… это нечто уровнем повыше.
Не в силах сдержаться, достаю из мешка одну небольшую гранулу и кладу на
Какой божественный вкус!
Такой знакомый, такой сильный. Внезапно вся еда, которую я ел в предыдущие годы, показалась пресной и безвкусной. Во мне только что проснулся наркоман. Я уже готов обменять и марли, и телегу, на ещё пару мешков этого добра.
— Спасибо, — говорю. — Если сможете, добудьте соли и для нас. Дарграговским должно понравиться.
Залажу на телегу и отбываю в сторону дома. В спешке.
Глава 22
Проезжаю мимо Фаргара, меня встречает дочка Дверона.
Лиссен, кажется.
Девушка на несколько лет старше меня и выглядит по какой-то причине очень смущённой. Из всех черт отца она унаследовала только скулы, во всём остальном пошла в мать. И это хорошо, поскольку таких страшных людей, как Дверон, ещё поискать надо. Не всем же быть красавцами, как Естур.
— Привет, — говорит.
— Привет, — отвечаю в ожидании какого-то подвоха.
— Отец просил меня передать, чтобы ты зачитал это послание своей матери.
В руках у неё появляется гладкая деревянная дощечка с письменами, выведенными углём. Она передаёт её мне, а я настолько растерян, что даже не знаю, как реагировать.
— Мой отец не умеет писать, — говорит Лиссен. — Поэтому он продиктовал сообщение, чтобы я записала, а ты зачитал его Илее.
— А ты где этому выучилась? — спрашиваю.
— Зулла меня этому научила. Мы с ней много общались, пока вы дорогу строили.
— Вот как?
По мере приближения строительных бригад друг другу, люди из Фаргара и Дарграга переходили друг к другу, чтобы поработать в новой компании и пообщаться. Оказывается, Зулла всё это время не просто тусовалась с девушкой, но и учила её новым знаниям. Должно быть, хотела научить подругу алфавиту, чтобы переписываться с ней через почтальона.
Вот она, первая смска между людьми в этой части мира.
— Да, — говорит. — Мы с ней дружили ещё до того, как Гуменд её похитил.
— Ладно, — отвечаю. — Илея не умеет читать, поэтому я ей продиктую.
На деревянной дощечке оказались очень кривые письмена, но слова разобрать можно. Из-за того, что места на ней мало, а буквы большие, послание состоит всего из двух предложений:
“Приглашаю тибя в гости. Хачу паказать блюда, каторые гатовят у нас в Фаргаре”.
Теперь я понимаю, почему девушку так смутило это послание. Несмотря на общий нейтральный тон, в письме прослеживается интерес мужчины
Хотя нет, пусть лучше сестра его зачитает. Не зря же я потратил столько сил, чтобы выучить Цилию письму.
— Спасибо, — говорю. — Но прошу заметить для протокола, что мне это не нравится. Пусть они и делают вид, что всего лишь дружат, но я-то всё вижу. Твой отец всего пару месяцев как потерял жену и искать встречи с другой дамой, как по мне, слишком поспешно.
— Я так ему и сказала, — отвечает Лиссен.
— А ещё он намного старше Илеи.
— И это я тоже ему сказала.
— Ладно, — говорю. — Спасибо.
Девушка кивает и уходит в деревню, а я двигаюсь дальше.
Возвращаюсь в Дарграг.
Раздумываю о том, чтобы “случайно” потерять переданное письмо: в моём мире такое случается сплошь и рядом. Но совесть не позволяет. Как бы мне ни было противно смотреть, как этот одноглазый подкатывает к Илее.
Это их дело.
Пусть сами и разбираются.
Отдаю соль, благовония, отвожу марли в стойло, чтобы помыть и накормить животное. И уже в самом конце, когда с рутинными делами покончено, передаю письмо сестре. Не проходит и часа, как на той же дощечке Цилия отдаёт мне ответное письмо и выглядит ещё более шокированной, чем Лиссен.
На дощечке написано:
“С удавольствием приеду. Как только сабирусь”.
Такие короткие послания можно было передать и устно, но раз уж мы теперь умеем писать, стоит пользоваться.
Когда я рисовал первые буквы на скале, то ожидал, что первые письма между деревнями будут гораздо более нейтральными. Люди будут спрашивать как дела, рассказывать новости, делиться впечатлениями. А получил замаскированные под простое общение любовные послания. Не будь между Илеей и Двероном посредников, они могли бы быть намного более интимными.
— Гарн, — говорит Цилия. — Передашь это дочке Дверона?
— Конечно, — отвечаю.
— Пусть зачитает эту мерзость своему папе.
— Не говори так. Это на самом деле очень мило, хоть и чуточку непристойно.
Моя сестра слишком молода и воспринимает людей возраста Дверона как дряхлых и немощных стариков. Подростки в таком возрасте считают, что отношения между полами — это их изобретение и только они имеют право на любовь, романтические чувства, прогулки под звёздным небом…
А все эти, старики за тридцать, пусть надевают балахоны до земли и не смущают их своими нелепыми выражениями чувств.
Ей невдомёк, что люди с возрастом не меняются. Не происходит никаких сдвигов в мозге, взросление не меняет тебя на совершенно другую личность. И точно такая же, какая она сейчас, останется и в шестьдесят. Разве что станет чуть более ответственной.