Чёрный хребет. Книга 4
Шрифт:
— Эй, — говорю мужчине. — Ты меня слышишь?
У него такие огромные синяки под глазами, что занимают половину лица. Тёмные, фиолетовые. Зрачки двигаются медленно, останавливаются на мне, но не фокусируются, а глядят сквозь мою голову куда-то вдаль.
— Эй! — кричу. — Приди в себя!
С видимым усилием его глаза сводятся на моём лице, а затем он вяло, как в замедленной съёмке произносит:
— Отстань. Чего пристал?
— Что с тобой?
— Хватит уже… не нужно вопросов… голова гудит от твоей
— Я ищу старосту, — говорю. — Где мне его найти?
Машет рукой в неопределённую сторону, явно собираясь от меня избавиться. Мой голос, кажется, причиняет ему дискомфорт. Он так спокойно сидел в тишине, а я пришёл и потревожил его одиночество. Все жители подобны этому: сидят на своих местах и не могут сконцентрироваться на нас, словно мы какие-то призраки, что сегодня здесь, а завтра развеются как дым на ветру.
Иду в указанную мужчиной сторону в поисках дома, который мог бы походить на дом старосты.
К сожалению, ничего подобного поблизости нет — все здания одинаковой степени убогости. Приходится подойти к мальчишке лет двенадцати, который сидит на старом кресле без одной ножки.
— Где дом старосты? — спрашиваю.
— Там, — говорит.
Он так долго моргает, что кажется, будто он не откроет глаза после очередного закрытия.
Иду к дому на самой окраине. Старый, облезший, с дверью, висящей на одной петле. Когда-то его окружал забор, но теперь он сгнил и превратился в труху. Качается и скрипит от малейшего ветра. Ставни отвалились, повсюду плесень.
Пока войско стоит у дома, я вхожу внутрь, аккуратно ступаю по доскам, готовым провалиться под моим весом. В нескольких местах стоят деревянные вёдра, собирая воду с протекающей крыши. Они наполнились до краёв, но никто их выносить не собирается. Внутри темно, едва можно разглядеть убранство и разбросанные повсюду предметы интерьера.
В зале, у дальнего окна, стоит огромное кресло-качалка, на нём — седой старик с бородой до пупа.
— Прошу прощения, что потревожил, — говорю. — Знаю, что нельзя входить в дом без стука, но так уж сложились обстоятельства.
Глаза человека открыты, он смотрит на горизонт, и лишь вздымающаяся грудь выдаёт в этом теле жизнь. Он точно такой же бледный, как остальные, но судя по болезненному оттенку кожи, он уже очень давно не выходил на улицу.
Аккуратно подхожу и заглядываю в лицо старосты.
Запавшие глаза, пятна по всему лицу. Глубоко старый, глубоко больной человек. Вся его кожа бугристая, прыщавая, покрытая пятнами. Кое-где проглядывают струпья.
— Вы меня слышите? — спрашиваю. — Я из Дарграга.
Безвольные глаза старика проходят по комнате мимо меня и возвращаются к горизонту.
Мы собрали четыре деревни, чтобы захватить Карут и объявить его своим вассалом, а оказалось, что с этим может справиться даже один безоружный человек. Правда выгоды от этого
— Что здесь происходит? — спрашиваю. — Почему вы все такие тормознутые?
Трясу старика за плечи, стараюсь вернуть в чувство.
— Не надо, — шепчет. — Не надо…
— Деревня не должна так выглядеть. Это не жизнь, а существование!
— Пожалуйста…
По лицу старосты катятся слёзы, несчастное лицо, скрючившееся в беззвучном плаче. Он выглядит невероятно уставшим, хотя наверняка не оторвался от кресла за весь день. А может и за неделю.
Добиться от него ничего не получится. Это лишь внешне человек, внутри он превратился в желе и может только с запозданием реагировать на внешнее воздействие, выдавая бессмысленные фразы, которые подсознание может произносить без участия центральной нервной системы.
— Что там? — спрашивает Хуберт.
Стампал в ожидании ждёт ответа.
— Такой же, как остальные, — говорю. — Не знаю, что за явление происходит с местными. Болезнь, паразит или грибок, что превращает мозг в кисель. Нам нужно убираться отсюда, пока эта штука не перекинулась и на нас. Ничего мы здесь не добьёмся.
Остальные согласно кивают.
Двигаемся на восток, обратно к хребту. Наш поход не провален — он изначально был бессмысленным, но я хотя бы узнал, что именно из себя представляет Карут.
— Я такой херни никогда не видел! — заявляет Симон. — Утром я думал, что это они похищают наших жителей, кто забредёт достаточно далеко на восток, а они даже собственного имени вспомнить не смогут!
— Ага, — говорю. — Судя по их домам, тут сменяются поколения, а они всё такие же вялые и безжизненные. Удивительно, как у мужчин находятся силы и желание, чтобы возлежать с женщинами.
— Это точно что-то ненормальное!
Останавливаемся в лесу на ночлег, поскольку уже поздно и совсем скоро окончательно стемнеет. После прошедшего дождя разводить костры удаётся с большим трудом, но спать без них — попросту невозможно из-за мокрой одежды. Жители четырёх деревень снимают с себя броню, развешивают на кривых ветках перекошенных и вывернутых деревьев. Остаются в одних поддоспешниках.
Эта ночь, на удивление, проходит неожиданно хорошо.
Впервые за долгие недели у меня получается сомкнуть глаза и я тут же погружаюсь в приятные сновидения, восстанавливаю силы, набираюсь бодрости. Какое же это удовольствие просто спать!
Однако наутро, когда окружающая местность светлеет, оказывается, что я — единственный бодрствующий из всех. Шестьсот человек спят и никто из них не хочет просыпаться.
Глава 25
Спят все вокруг.