Чёрный хребет. Книга 4
Шрифт:
Этого момента Шислин ждала, возможно, многие поколения.
Но теперь, когда час Икс приблизился и уже дышит в затылок, ею внезапно овладел страх. Это чувствуется в её позе, в её дыхании, задумчивости. Шислин напугана и я ничего не могу с этим сделать. Нет таких слов, которые вернут самообладание перед лицом смерти.
Она нашла убийцу — меня. Дала мне в руки пистолет и отошла на некоторое расстояние, надеясь, что я сам догадаюсь, как поступить. Старается сохранить лицо, глядя в пропасть направленного на неё ствола.
“Тебе
Но это было бы предательством, трусостью.
Если я дам слабину — то и она её даст.
Сегодня мне нужно быть спокойным ради неё. Я сделаю всё, что она хочет, даже если мне это не нравится.
— Можно и я с тобой поделюсь одним блюдом? — спрашиваю.
Пытаюсь таким вот незатейливым образом разрядить обстановку. Если девушка хочет уйти вместе со всеми мертвецами Варзода, пусть уходит. Это её решение, взвешенное, всесторонне обдуманное. Но это не значит, что происходящее должно быть холодным и суровым. Наоборот. Это должно быть как рождение, только в обратную сторону. Тебя не выбросят на помойку. Тебя примут нежные, заботливые руки.
Шислин пожимает плечами.
Она чувствует себя как человек, стоящий на самом краю пропасти в ожидании, что её в любой момент толкнут в спину.
— Раз уж в твоём сне повелевать можешь только ты, то слушай и выполняй мои инструкции. Это суп, в основе которого находится овощ красного цвета…
Описываю девушке, как выглядит свекла, картофель, лук, морковь. Ничто из этого не существует в этом мире, поэтому приходится не только расписывать их вкусовые качества, но и консистенцию, хрустящесть, слоистость, извилистость капусты. Хочется создать блюдо, по которому я сильно скучаю.
Во сне Шислин может делать всё, что угодно. Передо мной появляются тарелки с продуктами, изменяются согласно моим требованиям. Каждый я откусываю, нюхаю, пробую наощупь, чтобы создать нечто близкое к овощам из моего мира.
Наконец, получаю нечто вполне приемлемое.
Можно было бы попросить девушку всё это приготовить щелчком пальца, но я занимаюсь готовкой сам: ставлю воду на огонь, мою продукты, чищу, нарезаю. Устраиваю целую церемонию. Комментирую каждое своё действие. Хочется, чтобы Шислин забыла, какую судьбу себе уготовила.
Чувствую себя Хароном, переправляющим душу через реку мёртвых. Только вместо лодки у меня нож и разделочная доска.
Пока готовится суп, я болтаю о чём-то незначительном, но Шислин меня не слушает. Она летает где-то в своих мыслях, да и я тоже. Думаю о том, что совсем недавно побывал в таком далёком прошлом, когда даже Варзода не существовало. Я ходил по спине титана Перуфана, когда до здешних мертвецов оставались тысячи поколений. Из-за этого они уже не выглядят настолько старыми.
— Пахнет приятно, — замечает девушка.
— Да, запах ничего!
Может это и не суп из моего мира, поскольку овощи слегка отличаются, но на вид — то, что нужно.
В дополнение к блюду Шислин наколдовала хлеба
На вкус — вполне неплохо. Я ожидал худшего от овощей, которые были созданы из воздуха меньше часа назад.
Девушка смотрит на происходящее безучастно, отстранённо. Никак не может выкинуть из головы момент, ради которого всё это затевалось. Всё происходящее она делает в последний раз: последняя беседа, последняя трапеза, последний луч солнца.
Тянется к ложке, без энтузиазма, словно еда в настоящий момент не имеет смысла.
Она сейчас — житель Помпеи, слышащий грохот на улице. Кот, сидящий в коробке и глядящий на склянку с ядом. Осуждённый преступник, к шее которого мчится лезвие гильотины. С тем лишь отличием, что она не связана и может освободиться в любой момент. Но девушка продолжает лежать, глядя в корзину, стоящую под ней.
— Это намного вкуснее, чем выглядит, — говорю.
Я не собираюсь её переубеждать. Если она захочет остаться в этом мире, пусть сделает это сама. Я не имею никакого права вмешиваться в её решение, но могу накормить её вкусным супом и надеяться на лучшее.
Принимаемся есть суп, закусываем потрясающим, вкуснейшим хлебом. Мягкий внутри, хрустящий снаружи. Всё как я люблю.
— Да, неплохо.
Шислин тоже принимается за еду и каждая ложка исчезает в тёмном провале её рта, словно она забрасывает еду в чёрную дыру. Хочется попросить её принять облик человека, каким она была до нападения дикарей на Варзод, но и этого права у меня нет. Пусть остаётся такой, какой хочет.
— Наверное, я должна сказать спасибо, — произносит девушка.
— Да брось, — говорю. — Люблю готовить вкусную еду.
— Я не про это. Ты решил мне помочь, ничего не прося взамен.
В голосе Шислин тоска, обречённость.
От её слов у меня ком встаёт в горле, но я заставляю себя улыбнуться. Всеми силами стараюсь выглядеть спокойным, непринуждённым. На мне лицо искусного игрока в покер: никто не поймёт, что я на самом деле чувствую.
— Я помогаю не только тебе. Жителям Карута, жителям Орнаса. Всем в округе станет легче, когда жемчужина исчезнет. Даже животные меня поблагодарят.
— И тем не менее ты здесь. Спасибо.
— Тогда и я должен тебя поблагодарить, — говорю. — Спасибо, что не заставляла меня силой. Да, ты усыпила моих друзей и вынудила меня идти Варзод, но я считаю это мягким стимулированием. Уверен, ты могла бы действовать гораздо жёстче.
Некоторое время молчим и смотрим друг на друга.
— Ты наверняка ломаешь голову, для чего я вообще всё это затеяла, — предполагает девушка.
— Нет, — говорю. — Раз затеяла — значит так надо.
— Наверное, многие люди посчитали бы, что мне невероятно повезло обрести способность повелевать снами, — произносит Шислин. — Какая разница, что я представляю собой там, в настоящем мире, если здесь, во снах, я могу делать всё, что взбредёт в голову.