Черный Красавчик
Шрифт:
– Кошмар! – вырвалось у меня.
– Куда уж кошмарнее, – подтвердил мрачно Сэр Оливер. – Боль пронзила меня насквозь. Сердце сжалось от унижения. Я потерял главную красоту любого коня. Но и это было еще не все. Лишь позже мне открылась ужасная истина. Потеряв хвост, я стал настоящей мишенью для мух! Лошадям вроде вас, с хвостами, – выразительно глянул на меня и Горчицу Сэр Оливер, – трудно понять мои ощущения. Но поверьте мне на слово: когда вас кусают мухи, а вам даже нечем их отогнать, от вашей жизнерадостности мало что остается. Хорошо еще, ваше поколение избавлено от подобных трагедий. Люди наконец перестали такое творить с лошадьми.
– Зачем же они это раньше творили? – полюбопытствовала Горчица.
– Из-за дурацкой моды! – топнул в сердцах ногой старый конь. –
Когда-то давно меня связывали крепкие узы дружбы с собакой по имени Скай. Скай относилась к породе терьеров коричневой масти. Существа отзывчивее, умнее и благороднее я никогда не встречал. Эта собака так ко мне привязалась, что спала только у меня в деннике. А когда для нее настала пора испытать радости материнства, она под моей кормушкой устроила ложе и там разрешилась от бремени пятью очаровательными щенятами. Люди проявили к потомству Скай большое внимание. В этих щенятах было много породы, и хозяева намеревались выручить за них круглую сумму. Скай тоже радовалась детишкам. Они и впрямь выглядели прелестно. Я сам от них глаз не мог отвести. Однажды слуга унес всех щенят до единого. Я сначала решил, что люди боятся, как бы я случайно не наступил на них. Но вскоре я понял, как ошибался. К вечеру Скай перетаскала по одному в зубах всех щенят обратно. Вы только представьте себе, что с ними сделали люди! Несчастные маленькие щенки были в крови и плакали. У каждого из них не хватало теперь хвоста и части ушей. Как Скай их вылизывала и жалела! Какая тоска затаилась в ее глазах! Конечно, щенята вскоре забыли про боль. Но очаровательные хвосты у них больше не выросли. А уши лишились как раз той части, которая надежно бы защищала нежные органы слуха от ветра и пыли. Но разве тем, кому мода важнее всего, есть хоть какое-то дело до пользы и здоровья животных! Удивляюсь еще, почему люди не надумали подрезать уши собственным детям?
Сэр Оливер просто не находил себе места от нахлынувших чувств. Видимо, несмотря на годы и строгое воспитание, он сохранил отзывчивую и пылкую душу. Слова его стали для меня совершеннейшим откровением. Именно с той поры я и понял, что не всегда следует доверять людям. Горчица тоже внимательно слушала Сэра Оливера.
– А меня мартингалом мучили тоже для моды, – в ярости процедила она. – Какие же люди все-таки варвары и болваны!
– Болваны? – переспросил Меррилегс, который все это время увлеченно чесал бок о ствол яблони. – Не очень-то вежливо называть так людей, Горчица.
Мы поняли, что Меррилегс не слышал нашего разговора.
– Для таких людей, как они, невежливые слова специально и созданы, – пересказав серому пони все, что мы узнали от Сэра Оливера, возразила Горчица. – Может быть, ты еще скажешь, что Сэр Оливер нам наврал?
– Слова его – чистая правда, – грустно ответил пони. – Мне самому приходилось не раз наблюдать подобные сцены. Но нужно ли нам до такой степени предаваться тоске? Мы теперь с вами живем у хозяев совершенно иной точки зрения. Они ведут себя просто прекрасно. Есть и другие хозяева, которые хорошо обращаются с лошадьми, кошками и собаками. Мне кажется, если мы станем говорить плохо о людях, это будет несправедливо по отношению к лучшим из них.
Простые и мудрые слова Меррилегса разом утихомирили наши страсти. Особенно сильное впечатление они произвели на старого Сэра Оливера. Некоторое время он стоял, задумчиво опуская и поднимая переднюю ногу.
– Кажется, я немного погорячился, – наконец произнес он. – Я вспомнил о глупых людях и совсем упустил из виду своего любимого сквайра Гордона. Конечно, он и некоторые другие хозяева никогда бы не стали рубить хвосты лошадям.
На этом разговор о человеческой ограниченности был готов завершиться. Но тут я спросил, зачем нужны шоры, и моих старших друзей вновь охватило негодование.
– Ни за чем! – резко ответил Сэр Оливер. – Этот предмет ничего полезного не приносит!
– Вообще-то люди придумали шоры, чтобы уберечь лошадей от испуга, – спокойно принялся объяснять Джастис, который тоже в тот день гулял с нами в саду. – Люди считают, что мы очень пугливы и при любом необычном явлении начинаем шарахаться и пугаться. Вот они и стараются, чтобы лошадь в пути видела всего поменьше.
– Почему же тогда они надевают шоры только на лошадей в упряжке, а верховые могут видеть всё, что им хочется? – задал я новый вопрос.
Джастис умолк и задумался.
– Не нахожу объяснения, – произнес он некоторое время спустя. – Скорее всего, шоры – тоже обыкновенная мода. Какой-то один человек их выдумал, остальным внушил, что так принято, а мы, лошади, теперь мучаемся. Во-первых, нас, в действительности, не так-то легко испугать. Ведь когда мы ездим с людьми верхом, нам тоже встречается много всего неожиданного, и ведем мы при этом себя так, как надо. Почему же в упряжке нам надо вид по бокам закрывать! От этого только сильнее пугаешься. Когда я вижу вдали экипаж, мне совершенно не страшно. А вот если обзор закрывают шоры и экипаж появляется перед моими глазами только в последний момент, тут я действительно могу от неожиданности шарахнуться в сторону. Конечно, бывают иногда слишком нервные лошади, которым страшно вообще все на свете. Возможно, таким шоры и впрямь полезны. Но нормальной кобыле или коню с уравновешенной психикой это устройство вообще ни к чему. Во всяком случае, мне оно только мешает.
– Не только мешает! – подхватил страстно Сэр Оливер. – Во время ночных поездок шоры просто опасны для жизни. Приведу небольшой пример. Как-то две лошади везли в темноте катафалк, на котором должны были утром доставить на кладбище одного покойника. Когда дорога пошла вдоль пруда, кучер заснул. Колеса попали в воду. Катафалк опрокинулся. Лошади утонули. А кучер не пострадал случайно. Конечно, после такого несчастья люди поставили между дорогой и прудом белую загородку, и она была хорошо видна даже ночью. Но почему-то никто из них не подумал, что, если бы на тех лошадях не было шор, они даже со спящим кучером никогда не попали бы в воду. Мы ведь гораздо лучше людей различаем всё в темноте. Незадолго до твоего появления тут, Черный Красавчик, – продолжал развивать свою мысль Сэр Оливер, – мы были свидетелями драматического происшествия. Экипаж, в котором старый конь Колин вез сквайра Гордона, внезапно перевернулся. Джон потом говорил, что это всё из-за левого фонаря. Если бы фонарь не погас, он непременно заметил бы яму, которую не успели зарыть дорожные мастера. Я мог бы ему возразить, друзья. Не фонарь виноват, а шоры на глазах Колина. Это был очень опытный конь. Погасите хоть все каретные фонари, он все равно разглядел бы яму, если бы люди по глупости ему не закрыли глаз. Чего же они этим добились? Колин получил смертельную рану. Экипаж разлетелся в щепки. Хорошо, что хоть хозяин и Джон уцелели.
– И ты еще защищаешь людей, Меррилегс! – презрительно вздернула верхнюю губу Горчица. – Выходит, даже самые умные и добродушные среди них и то постоянно делают глупости. Иначе почему бы нашему сквайру или конюху Джону не освободить своих лошадей от шор?
– Должен признаться, они об этом уже подумали, – ничуть не смутился пони. – Однажды я подслушал их разговор. Хозяин говорил Джону, что шоры, может быть, и вредны, но, если лошадь с ними объездили, наверное, будет опасно ее запрягать по-другому. И тогда Джон сказал, что в некоторых других странах лошадей объезжают вообще без шор, и он ничего не имел бы против, если бы у нас, в Англии, стали поступать так же. Когда я это услышал, – продолжал Меррилегс, – я понял, что еще не все кончено. Думаю, уже на нашем с вами веку шоры будут отменены. А теперь, – в нетерпении начал он двигать ногами, – предлагаю всем пробежаться на тот конец сада. Я слышал, как от ветра там только что попадали на землю яблоки. По-моему, нам лучше их съесть, прежде чем они достанутся червякам.