Черный легион
Шрифт:
— Все еще удерживая существующие ныне позиции, мы, силами резервных частей, пленных и трудовых батальонов из местного населения, могли бы подготовить укрепленную линию, пролегающую от Мемеля на севере, по реке Висле через Карпаты и вплоть до устья Дуная. Таким образом подготовили бы запасной рубеж, на котором окончательно смогли бы удерживать линию фронта. Режимы, пришедшие к власти в возрожденных Франции, Дании, Бельгии и Голландии, не говоря уже о наших восточных союзниках, вынуждены будут — при хотя бы моральной поддержке американцев и англичан — подтянуть свои
— Из-за которого, приведя в надлежащий порядок тылы и резервы, перегруппировав войска, уже к лету следующего года могли бы начать новое решительное наступление по всей линии фронта, — неожиданно завершил его прожект генерал Фромм.
— Если позволит ситуация, — дипломатично согласился Бек.
Он говорил недолго, но достаточно вдохновенно. Чувствовалось, что не военно-политическое обоснование к плану «Валькирия» он цитирует, а выговаривает то, что давно тревожит душу.
— Так вы хотите предложить этот план фюреру — да, нет? — чары, основательно подействовавшие на Ольбрихта, генерала Фромма совершенно не коснулись. Он нависал над столом, оставаясь невозмутимым, как заледенелая скала над фьордом.
— Нет. Уже хотя бы потому, что это бессмысленно, — парировал Бек. — Мне хорошо известно, что нечто подобное ему уже не раз предлагали другие высшие чины рейха.
— Он и сам мог бы додуматься до такого решения, будь у него голова на плечах, — добавил Ольбрихт, чувствуя своим долгом прийти на помощь соратнику.
— Не вы первые вынашиваете подобные идеи, — мрачно заметил Фромм, словно не расслышал, что именно в этом Бек ему только что сознался. — Прекратить войну на западе, перебросив войска на восток. Избавиться от нескольких врагов, чтобы достойно выступить против того, кто действительно является врагом. И не только рейха. Это же так просто.
— Настолько просто, — подхватил Бек, — что потомки нам не простят, если не вмешаемся в ход событий и не спасем Германию от краха.
— Мне наплевать на то, что скажут потомки, — как бы про себя проворчал Фромм. — Для меня куда важнее, что думаю по этому поводу я сам — да, нет? Возможно, ваш план и ваша операция «Валькирия» чего-то и будут стоить. Но лишь после того, как будет выполнено одно предварительное условие.
Командующий в упор посмотрел на своего заместителя и на генерала Бека.
Оба молча ожидали, что он скажет.
— Я что, должен назвать вам это «предварительное условие»? — повысил голос Фромм. Хотя в этом не было никакой необходимости. Он и так звучал до вульгарного требовательно и даже грубо.
Бек и Ольбрихт переглянулись.
— Считаю, что было бы справедливо, если бы вы все же назвали его, — молвил Бек.
Глаза Фромма наливаются кровью. Он почти уверен, что Бек отлично понимает, какое именно условие имеется в виду. Но при этом умышленно провоцирует его, заставляет произнести вслух то, что произносить никак не хотелось бы. Тем более что и так все ясно.
— Что вам непонятно из сказанного мною? — почти рычит Фромм. И его громадная фигура, приподнимаясь, зависает уже не только над столом, но, кажется, над всем кабинетом. — По-моему, я очень четко выразился, что ваш план мог бы быть — подчеркиваю: мог бы быть — вполне приемлемым, но лишь при одном известном вам условии. Благодаря которому мы должны стать свободными в своих действиях
Ольбрихту вдруг показалось, что Фромм вот-вот поднимется и выйдет из кабинета. Или же выставит их, поскольку хозяин все же он. В любом случае переговоры, которых Оль-брихт столько ждал и на которые они с Беком так рассчитывали, сейчас, буквально через минуту, будут сорваны.
— Генерал-полковник Фромм имеет в виду, — как можно спокойнее, почти беззаботно, объясняет Ольбрихт будущему президенту Германии, — что план «Валькирия» осуществим лишь в том случае, когда будет устранен фюрер. — Он взглянул на все еще багровое лицо Фромма и машинально уточнил. — То есть устранен от власти.
При этом Ольбрихт даже не заметил, что слово «устранен» не совсем увязывается со смыслом фразы. Это не одно и то же, что «отстранен».
— Теперь ясно, — иронично признает Бек.
— Я верно определил ваше условие, господин Фромм? — поинтересовался Ольбрихт, сохраняя вполне дипломатичную мину.
— Я всего лишь имел в виду предварительное условие, — уточнил Фромм, окончательно поставив в тупик обоих генералов. — Которое непременно должно быть выполнено. А уж вы сами подумайте, каким образом оно может быть выполнено — да, нет?
«Если бы Фромм знал, что мы так до сих пор ни разу и не заговорили о физическом устранении фюрера, — прощающе подумал Ольбрихт, — что между нами еще ни слова не произнесено о покушении на того, кто привел страну к катастрофе, сведя на нет усилия миллионов немцев по возрождению Германии из пепла Первой мировой, он бы, конечно, простил нас».
— Само собой разумеется, — поддержал он Фромма, спасая ситуацию. — Высказанное вами условие, господин командующий, является непременным основанием для начала операции «Валькирия». О наших возможных действиях мы немедленно проинформируем вас.
28
На небольшой станции неподалеку от Читы Курбатов остановил неуклюжего, истощенного с виду солдатика, спешившего с двумя котелками кипятка к воинскому эшелону. Паровоз уже стоял под парами, и солдату, очевидно, боясь опоздать, тем не менее застигнутый врасплох окриком капитана, остановился и, сжавшись от страха, замер прямо посреди колеи, словно пойманный дезертир.
— Вы из этого эшелона?
— Так точно, — едва слышно пролепетал он побледневшими губами. Перед ним стояли два офицера и несколько рослых крепких солдат. Холеные и суровые, они, возможно, показались рядовому особистами или смершевцами.
— Почему не представились?
— Красноармеец Кичин.
Курбатов прошелся взглядом по обвисшей форме солдата с полупротертыми локтями и коленками, запыленным, давно не знавшим крема, сапогам. Отчего Кичин окончательно сник и словно бы врос в землю вместе со шпалой, на которой стоял.