Черный Пеликан
Шрифт:
На приведение в порядок ушло немало – я успел съездить на ближайшую заправку, вернуться, перекусить и основательно заскучать. Мелькнула даже мысль, не исчезнуть ли теперь, когда первая, самая будоражащая часть была позади, а продолжение вполне могло оказаться унылым разочарованием. Но тут Вера появилась-таки в дверях – по-прежнему порывистая, чуть надменная, но и все же изменившаяся неуловимо, словно панцирь ее стал более прочен и утерял прозрачность, а движениям недоставало прежней расточительной щедрости. «Привет, – легко произнесла она и уселась за мой столик, не снимая плаща. – Мне, пожалуйста, кофе без молока и какие-нибудь тосты…»
Я, нацепив на себя
По крайней мере, у меня в душе не шевельнулось ни былых чувств, ни воспоминаний, что и требовалось отметить перед тем, как окончательно позабыть. Не скажу, что это обрадовало или воодушевило, но и не удивило никак, так же как и на Веру не произвела впечатления моя обезьянья лапка. «Что это у тебя? Надо замазать», – сказала она вскользь – и только. Я начал было ерничать и пустился в путаные разъяснения, но она махнула рукой досадливо – «ах, перестань» – и тут же перескочила на что-то другое.
Вообще разговор не клеился, хоть Вера болтала довольно бойко. «Я сама не знаю, зачем я это делаю – то есть встречаюсь тут с тобой, – сразу сообщила она. – Что было, то прошло, ты и сам наверное понимаешь, ну а я понимаю это очень хорошо, и Юлика в этом убеждаю, когда он вдруг начинает нести всякие глупости – о прошлом там и вообще. Вы, мужчины, очень неумны в таких вещах, хотя, надо признать, теперь уже и он почти об этом не говорит. Как я выгляжу? Ах, спасибо, спасибо, ты мне льстишь, я тут подурнела вдали от общества, даже парикмахерской не найти приличной, просто какая-то дикость. Один раз я даже сказала Юлику – вот мол, увидел бы меня кто-нибудь из старых знакомых, хоть Витусик например, то-то поразился бы перемене и постыдил сатрапа, заточившего меня здесь в темнице, словно белокрылую лебедь. Очень ему не понравилось – но не из-за темницы, а, думаю, из-за Витусика, это тебе маленький комплимент».
Мне не понравилось тоже – и тоже из-за «Витусика», дурацкое, давно позабытое прозвище чувствительно резануло слух. «Меня зовут Витус, Вера, – не Витусик, а Витус, – сказал я ей довольно-таки холодно, отбросив учтивость за ненадобностью. Она так и замерла с чашкой в руке, а потом протянула удивленно: – «А-а, ну если так…» Да, так, хотелось мне сказать, а еще хотелось добавить, что она может звать меня ZZZ, если ей понравится больше, или обычный Витус чем-то не устроит, но не стал, ибо на понимание рассчитывать не приходилось, а объяснять было бы долго и лень. Этот эпизод явно сбил ее с толку, она никак не могла решить, какой же со мной взять тон, и все тискала свои длинные красивые пальцы, начиная фразы и тут же бросая, не закончив, спрашивая что-то и рассеянно отмахиваясь от ответов, хмурясь и беспричинно усмехаясь. Наконец она замолчала, задумалась, отвернувшись в сторону, а потом вдруг спросила требовательно и серьезно: – «Ну и зачем же ты меня сюда позвал?»
«В каком смысле?» – удивился я притворно.
«В смысле, чего ты хочешь? – деловито уточнила она. – Хватит ходить вокруг да около, что-то не верю я в твою невинную сентиментальность.
«Мы все меняемся», – согласно пробурчал я ей в тон. Хотеть мне от нее было нечего – даже если в забытом прошлом я и собирался стрелять в Юлиана, то касательно его женщины у меня не было никаких планов, пусть даже эта женщина когда-то принадлежала мне. Теперь-то она явно не моя – достаточно одного взгляда, чтобы убедиться – и пусть он разбирается с ней сам, если хочет, а мне уже довольно. Тем более, что и любопытство удовлетворено – вновь все тоже: «Витусик, Витусик» и цепкие лакированные коготки. Повадки пантеры, но может ли она быть хищницей? Это вопрос, все-таки несколько трусовата. Хотя, чего, казалось бы, ей страшиться?
«Веришь, не веришь, но как раз сентиментальность и есть, – признался я, вздохнув. – Именно невиннейшая – просто захотелось на тебя посмотреть. Воспользовавшись, так сказать, случаем и стечением обстоятельств. Так что вот потревожил, не обессудь».
Вера вскинула головку и надула было губки разочарованно, но потом вдруг улыбнулась мне не без некоторой жеманности. «Воспользовавшись случаем… – повторила она за мной. – Это каким же таким случаем?»
«Да так, – ответил я небрежно, – телефон юлиановский под руку попался. По чистой случайности – не ломай голову. Вот и решил проверить…» – я еще раз вздохнул и сделал чуть удрученное лицо.
«Ну как, проверил? – насмешливо спросила Вера. – Не ври, ты и так все знал, зачем тебе проверять. И не кривляйся…» Она вынула зеркальце и стала поправлять волосы, а затем попросила с тем же неуловимым жеманством: – «Закажи мне пожалуйста еще кофе. Можно с коньяком».
«Коньяк – не рановато ли?» – поднял я брови.
«Плевать, – отрезала Вера и убрала зеркальце в сумочку, сердито ее защелкнув, – тут не до приличий. Все сгодится, лишь бы не сдохнуть от безделья». Я сделал жест официанту и подумал с некоторым уже раздражением, что она явно не собирается уходить.
Коньяк Вера выпила сразу, после чего раскраснелась и еще похорошела. «Вообще-то, я делаю это редко, – сообщила она мне, – вот это все – коньяк с утра или легкую травку – но иногда делаю и не стесняюсь. И что тут такого? – она посмотрела на меня с вызовом. – Я тоже личность, мне нужна свобода. У меня тоже порывы – и молодость, не забывай».
«Ну да, ну да», – поддакивал я ей, переживая, что зря теряю время, и продумывая сценарий скорого исчезновения, но Вера вдруг перегнулась через стол и взяла мою руку в свою.
«Мне нужна свобода, – повторила она тихо, но с нажимом. – Мне нужны эмоции и страсти. Я хочу парить, хочу летать – знаешь, как страшно, когда кажется, что крылья уже обрезаны навсегда. Отчего-то… – она чуть запнулась и заглянула мне в глаза. – Отчего-то я часто вспоминала о тебе в последний месяц. Что было, то прошло, я понимаю, не думай, но даже и старое оборачивается порой новыми красками. И вот – так неожиданно… Скажи, ты надолго в этом городе?»
«Нет, ненадолго…» – помотал я головой в некотором ошеломлении и замолчал, не зная, что сказать дальше. Вера кивнула ободряюще и погладила мне ладонь. Все это было уже слишком, обращалось абсурдом, гротеском. Я ожидал чего угодно, но только не намеков на банальную интрижку. Да, Юлиан, твоя Вера хочет спать с другими со скуки и готова даже вернуться к брошенному любовнику – повезло тебе, нечего сказать. Что ж весь мир и в самом деле достоин лишь презрения, вы не шутите со мной? Я был прав, или я был глуп?