Черный призрак
Шрифт:
— Пациент влюблен! Требуется лечение соответствующими препаратами…
Мне захотелось забиться в какую-нибудь нору и сидеть там до конца жизни. Мерзкое это ощущение, когда тебя препарируют!
— Вот еще… ты несешь в себе незнакомые человечеству гены, любой мужчина с Земли, увидев тебя, почувствует влюбленность. Изменение генотипа, добавление неизвестных прежде групп генов является обязательным фактором выживания. Так и я, когда-то увидев твою мать, не смог противиться своему влечению, хоть был вполне зрелым, самостоятельным мужчиной.
— Убедительно,
— Вы как-то забыли обо мне. — Голос у меня стал хриплым от волнения, а ладони повлажнели. — Например, о том, что у меня может иметься свое мнение.
— Мнение? — Девушка посмотрела мне в глаза, и что-то в ее глазах странно дрогнуло. Впрочем, возможно, мне показалось. — Разве больной может поставить себе диагноз, а потом вылечиться самостоятельно?
— Не знаю. — Я пожал плечами как можно безразличнее. — А ты, Настя, попробуй. Может быть, у тебя и получится, а я даже пытаться не стану.
— Что?! — Настя буквально вскочила с места, все ее спокойствие куда-то исчезло. — О чем ты говоришь?
Профессор расхохотался:
— Юноша, поздравляю, вы — молодец! Давно мою дочь никто так умело и ловко не ставил на место. Очень эффектно и при этом в высшей степени разумно.
— О чем вы оба говорите? — Девушка отошла от нас и начала ковыряться в кубе. — Кто желает тонизирующий напиток?
— Неси обоим, — скомандовал Сергей Сергеевич. — А Григ сказал одну очень интересную вещь, точнее, намекнул на нее, надеясь на то, что остальное ты додумаешь сама, что говорит о его тактичности.
— На что же он пытался мне намекнуть? — Девушка поставила перед нами по высокому каменному стакану с розовым непонятным напитком, я тут же прилип к нему, чтобы спрятать глаза: отчего-то мне было мучительно стыдно от этого не очень-то приятного чувства, у меня в горле пересохло.
— Молодой человек намекнул на то, что внесение в генотип дополнительных генов, как фактор выживания, характерно для всех видов. Несмотря на то что у тебя имеется некоторая часть земного генотипа, доставшаяся от меня, все равно этого недостаточно для полной гармонии, поэтому ты так же реагируешь на юношу, как он на тебя. Проще говоря, ты испытываешь такую же влюбленность…
— Еще чего?
Настя вдруг стала пунцовой: похоже, я оказался прав, и с ней творилось то же самое, что со мной. Я вежливо отвернулся.
— Сама в себе разбирайся, ты врач, тебе и карты в руки, не наше это дело. — Профессор встал. — Идемте, юноша, пора определиться с комнатой. Вам надо отдохнуть и прийти в себя. Слишком многое свалилось
— Отдохнуть не помешает. — Я встал и пошел к стене, которую уже открыл Сергей Сергеевич. У двери оглянулся. Настя стояла возле куба, который служил нам столом, и растерянно смотрела на меня. Что-то было в ее глазах еще кроме растерянности. Жалость? Страх? Удивление? Или любовь?
Но это уж вряд ли, наверное, показалось…
— Идемте, Григорий. — Профессор вышел в коридор, я за ним, уже больше не оглядываясь. — Места в этом доме хватит для того, чтобы разместить не один полк. Служили?
— Немного — всего год, повезло, в это время уже шли реформы в армии…
— Вам сюда. — Сергей Сергеевич нажал на белый символ, и плита ушла вбок. Перед нами открылась небольшая комната, довольно уютная, если можно судить все, что там находилось, земными мерками. Длинный широкий камень в качестве кровати с выступом подушки. Куб-стол, кубы-стулья. И все.
— Вот здесь санитарные устройства. — Профессор тронул символ на стене. — Они довольно просты в использовании, сами разберетесь. Здесь шкаф для одежды, которой у вас с собой нет. В общем, отдыхайте, осматривайтесь. Дом будет слушаться, поэтому ходите куда хотите, пользуйтесь всем, чем пожелаете.
— А как?
— Сориентируетесь… — Сергей Сергеевич пошел к двери. — Все эти белые символы не что иное, как надписи на неизвестном вам языке. Если их тронуть, то они обязательно прореагируют: откроют дверь, включат свет или подадут воду. В доме есть несколько комнат, которые для вас не откроются, они заблокированы даже для меня, но все остальное к вашим услугам.
Он ушел, а я остался. Подошел к тому, что играло роль кровати, потрогал: камень как камень. Холодный. Но когда сел, а потом лег, он подо мной промялся как раз настолько, насколько нужно, чтобы мне стало комфортно, и нагрелся. Теперь я понял, почему мне не предложили одеяла, на этом камне и без того не замерзнешь.
Захотелось раздеться. В одежде профессора лежать оказалось неудобно, да и не очень приятно. Рубашка сбивалась в складки, брюки тоже. Как только сбросил, сразу почувствовал себя лучше.
Серая комната с белыми символами на стенах. Уютная, как комната в гостинице или как отделение морга. Что я здесь делаю?
Как-то незаметно возбуждение испарилось, остались только усталость и тягостное недоумение.
Подумать только, еще не так давно горбатился в фирме, собирал заявки, сбивал их в единый список и отправлял на склады. А после не утомительной службы ужинал в закусочной на углу, иногда в кафе напротив, и возвращался домой, где меня ждала Ирка. Мы смотрели по телевизору тупые бесконечные сериалы, гуляли по пустынным улицам, иногда любили друг друга без особой страсти и нежности, словно были обязаны это делать.