Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями

Михалкова Елена Ивановна

Когда этот конвейер проработал пять минут, Бабкин отошел на двадцать шагов и глотнул свежего воздуха.

– А можно я домой пойду? – жалобно спросил он издалека.

– Ради бога! – откликнулась Нина. – Друга только своего оставь.

Но Бабкин не мог уйти. Во-первых, немыслимо бросить Илюшина наедине с этими людьми. Они такого ничем не заслужили. Да, убили, да, прятали тело, да, выгораживали преступницу. Но этого ведь недостаточно!

Во-вторых, он ощущал странное раздраженно-покровительственное отношение ко всем Сысоевым. Разбираться

в этом феномене Бабкин не мог и не хотел. Он просто знал, что должен сделать свое дело, а потом пойти помыться и забыть обо всем происходящем как о страшном сне.

Кто-то гулко хохотал из ближайшего перелеска. Вокруг фонарика Илюшина вилась беззаботная мошкара, не обладающая обонятельными рецепторами. Бабкин ей мучительно завидовал.

– Сколько ведер мы уже перетаскали, двести? – прохрипел он.

– Восемь, – уточнила Сысоева.

– А сколько там всего, как вы думаете? – с любопытством поинтересовался Макар.

Сергей всем нутром чувствовал, что эта информация для него лишняя. Он не желал знать, сколько у них ведер впереди.

Где-то неподалеку распевали фальшиво песни, дразнили собак, ругались, целовались, жарили картошку и ломали сирень. Жизнь била ключом, настоящая буйная жизнь! А не бессмысленное существование навозного жука, в которого его превратила чья-то злая воля.

А ведь жизнь начиналась не бездарно. Родился, учился… На гитаре играл и в футбол… Женился, развелся… Преступников ловил. Встретил Илюшина, встретил Машу… Опять женился, теперь всерьёз! Было ведь счастье, много счастья! И что же? Зачем все это? Куда был направлен вектор его существования? Куда ухнула вся его молодая жизнь? В сысоевский сортир.

А если быть точным, то даже и не в сысоевский.

– Ты чего-то загрустил, дружище, – окликнул Макар.

Он не мог попасть иголкой в рану надежнее, даже если бы очень постарался.

– А-а-а! – взвыл Бабкин и дернул граблями, чтобы огреть Илюшина.

Грабли его задели какой-то предмет, и тот отлетел в сторону.

– Что это было? – вскинулся Макар.

Даже дальний фонарь на участке Сысоевых вздрогнул, но тут же исправился и стал светить изо всех сил.

– Гриша, Петя, дуйте сюда! – напряженно позвала Нина.

Тех не пришлось долго упрашивать. На ходу поправляя перчатки, оба приковыляли и подслеповато уставились в траву.

– Воду тащите, – скомандовал Илюшин. – Живо!

Это было лучшее, что он посоветовал за весь вечер. Потому что когда Гриша приволок кожемякинское же ведро и окатил находку, их глазам открылась расползающаяся картонная коробка с месивом из синих букв.

– Миленькие вы мои! – благодарно всхлипнула Нина и кинулась целовать всех подряд.

– Вы бы содержимое проверили, – посоветовал Макар. – Может, этими деньгами и пользоваться невозможно.

– Они в пакете.

– Ого! Вот это предусмотрительность.

– Морозилка же, – объяснила Сысоева. – Мало ли, думаю, вдруг холодильник разморозится.

Открыли со всеми осторожностями

коробку – и обнаружили, что Бабкин граблями зацепил и порвал пакет.

– Ой-ей!

– Испачкали!

– Могло быть хуже…

– Уровень загрязнения не критичный, – заключил Илюшин. – Постираете. Это даже увлекательно: отмывать деньги в Шавлове.

Бабкину тоже стало интересно, и он сунул нос в коробку. Чем дольше рассматривал он две плотные пачки, тем сильнее его охватывало страшное подозрение. В конце концов Сергей не выдержал.

– Сколько здесь?

– Тридцать тысяч, – с гордостью отозвалась Сысоева.

Вопль Бабкина по накалу ярости соперничал бы с криком раненого вепря.

– Тридцать тысяч? Тридцать?! Я перелопатил весь этот чёртов сортир за тридцать тысяч? Да я бы вам их заплатил, лишь бы никогда не иметь дела с вашей поганой выгребной ямой!

– Наша не поганая, – обиделся Петруша. – Мы ее регулярно чистим, не то что Кожемякин. Иван человек неряшливый. Но и достоинства у него тоже имеются, этого не отнимешь.

Бабкин глотнул вонючего воздуха и осекся. Илюшин сочувственно похлопал его по плечу:

– Такова суровая доля кладоискателя.

– Уйди, Макар, от греха!

– Куда я уйду? Нас судьба связала.

– Проклятие нас связало! Кармические грехи моего прадеда!

– Серьезно ж нагрешил твой прадедушка, – крякнул Григорий.

Сергей перевел дух. Комары утешительно облепили его и принялись кусать, чтобы привести в чувство.

– Баню истопим – и ужинать! – предложила Нина.

– Баня! – обрадовался Илюшин.

– Ужин! – оттаял Бабкин.

Разобрали все и вернули по местам споро и быстро, воодушевленные успехом предприятия. Ночь подмигивала звездами, комары выводили оперные арии, чубушник снова запах, и чем дальше уходили от кожемякинской земли, тем ярче становились ароматы и звуки.

– Цветы мои потопчете в темноте. Давайте-ка через лесок обойдем! – попросила Нина.

Свернули в сосновый лес. Два шага оставалось до поляны, где Саша с Галкой нашли тело.

– Бедная баба Лиза, – вздыхал чувствительный Петруша, – бедная Рита. Что наделала, дурочка.

– Строго говоря, не факт, что именно она ее ударила, – утешил Макар.

– Как же это? Мы ее видели!

– Тот, кто прячет улики, не обязательно убийца.

Сысоева с благодарностью взглянула на него.

– Деньги-то ей сейчас все равно пригодятся, – рассудила она.

– А если выяснится, что она убила? А?

– Грех будем отмаливать.

– Елизавету Архиповну этим не вернешь!

Все трое на ходу обернулись к Илюшину. «Оно и к лучшему», – читалось на их лицах.

– Провокатор ты, паря, – миролюбиво заметил дядя Гриша. – Я тебя раскусил.

– Помоем его – подобреет.

– А веники-то, веники не закончились ли у нас? – тревожился Петруша.

– Березовые еще остались.

– Березовые – это не то. Надо можжевеловые.

Бабкин с Макаром немного отстали.