Черный сфинкс
Шрифт:
– Что стало с тобой, отважный воин?
– она нахмурила густые брови, подведённые чёрной краской, - Я помню, что ты никогда не боялся ничего. Ты преодолевал всё. Я с таким удовольствием слушала твои рассказы, когда ты возвращался, чтобы отдохнуть! Но что случилось с тобой? Ты впервые смирился с несправедливостью! Ты испугался! Ты сломался! Что стало с тобой?! Что? Мой отважный воин, мой Чёрный сфинкс, мне так больно стало смотреть на тебя! Я боюсь, что ты станешь такой же тенью, как и я. Я боюсь, что ты сейчас вернёшься во мрак и утонешь в нём. И я потеряю последнее, что у меня было. В этом мраке утонет единственное, чем я дорожу. Мой любимый отважный воин. Мой Чёрный сфинкс. Помнишь, так тебя однажды прозвали?
– она грустно улыбнулась, грустно и отчаянно, - Помнишь, как тебя боялись враги? Как опасались советники? И жрецы? Так опасались, что пытались сослать и погубить. А ты выиграл! Ты, мой любимый, выиграл этот поединок!
– Выиграл? Разве?
– он уныло ухмыльнулся, - Я просто умер.
– Нет, ты выиграл! Победил в битве, в которой должен был
Что-то внутри у него потеплело. Новые чувства... сейчас, ещё только стоя у порога, он мог испытывать много чувств... сейчас, у грани, он мог разглядеть почти всё... почти весь путь, который прошла его жизнь здесь и там... Он только не мог понять одного.
И с его губ почти сорвалось "Почему?". Но вдруг он вспомнил...
Вспомнил, как однажды, когда он переступал порог, чтоб уйти в океан жизни и вечно искать её взгляд и улыбку там, вечно искать и не находить... тогда он тоже спросил почему... и она показала ему страшный каменный зал, закованный во мрак. И каменную коробку. И сказала, что не сможет вернуться, пока часть её, прошлое одеяние её души, заперто там. И тогда он на миг ощутил то чувство, которое она носила в себе в мире темноты и теней. То жуткое чувство безысходности и отчаяния, когда ты понимаешь, что заперт в тесных стенах. Заперт так, надолго, если не навечно. Пока камень темницы не рассыплется в прах. Пока прежнее одеяние души не растает от старости и времени... Это было такое жуткое чувство: быть замурованным в каменной темнице! Быть замурованным на долгие времена. Быть замурованным без возможности снова родиться в мире живых. Без возможности душе снова накинуть новые одежды. Без возможности погрузиться в этот пёстрый и суетный океан жизни. Без возможности испытать вихрь тех чувств, которые испытывают живые своём мире. Без возможности снова обнять его голову тёплыми руками, прижать к груди. Без возможности опять встретится взглядом с ним. В мире живых столько чувств и событий! Иногда они накрывают волной с головой и можно захлебнуться от этого. Но там интересно. Интереснее, чем в мире ночи и теней. Но у неё нет этой возможности, поскольку прежде чем душа оденется в новые одежды, она должна скинуть старые. И мир помогает очиститься, чтобы души нарядились в новые одежды, начали всё сначала или, быть может, встретили важных для себя людей, которые опять облеклись в новые одежды. Вот только люди зачем-то вздумали хранить старые одежды души. И всё придумывают, как сохранить их надолго. Навечно.
В новой жизни он испытал похожее чувство: каково это, быть замурованным в темноту. И ему стало жутко. Ему захотелось разрушить эту несправедливость. Дать ей возможность вновь перейти порог. Увидеть её взгляд и её улыбку опять. Чтобы искать её и найти...
Его тело куда-то волочили. Штаны зацепились за колючку, самовольно выросшую между старых бетонных плит. Санитары грубо дёрнули тело. И вырвали клок из штанов. И опять потащили. За здание тюрьмы. Где коренастый толстяк с золотыми кольцами уже довольно поджидал их, нарезая круги по заднему двору. Всё было обговорено и устроено. Просто один заключённый рехнулся. Просто перегорел свет и несколько дней не могли починить всё. Тюрьма-то старая, а с финансами туго. Надо ж больницу было новую построить, чтобы горожан лучше лечить. Пока чинили систему освещения, сумасшедший заключённый взял и умер в темноте. От ужаса. Мало ли. Бывает. Нет человека - и нет проблем. Точнее, сердцу мэра наконец-то станет спокойно. У него ж единственная отрада была меж хлопот городских и борьбы с конкурентами: изучение древней истории. Это он придумал в единственном музее устроить залы, посвящённые древнейшей истории. Устроил большой зал на тему истории Египта. А уж сколько нервов и денег ухлопал, сколько унижался и связей затянул, чтоб выхлопотать в их музей настоящую мумию. И только вот всё устроилось, три года себе хранилась мумия в их музее, текли туристы из других городов, капали дополнительные денюжки в бюджет. Вот всё устаканилось, всё было хорошо. Ну, вечно возникали конкуренты, но с ними разбираться мэр вполне себе наловчился. И вдруг этот гад, устроившийся на место ночного сторожа, взял и пожог аж три залы! Ну, и в других урон. И, что самое страшное, в пожаре исчезла мумия. Исчезли все труды мэра, его сокровище. Этого мэр простить не мог.
Санитары тащили тело. Чтоб поскорей успеть упрятать в машину. И с концами. Люди мэра уже разберутся. И денег прилично отдадут за работёнку. Они не заметили, как вздрогнули пальцы неподвижного тела. Зато всё заметил молодой журналист, которого в это время как раз выпроваживали из тюрьмы. Охотник за самыми горячими новостями впился цепким взором в неподвижное тело, которое как-то совсем уж неприлично и поспешно волокли по земле, даже без носилок. Приметил движение длинных тощих пальцев. План у него в голове созрел мгновенно. Он вдруг остановился, выпучившись на небо. Вырвал руку из пальцев замешкавшегося полицейского. Указал пальцем в небо. И радостно заорал:
– Синие бегемоты! Синие бегемоты на летающей тарелке!
План был глуп и стар как мир. Но синих бегемотов на летающих тарелках прежде никто не видел. Да и в кино эта тема не была популярна. Короче, кое-кто замешкался и стал искать в небе тех самых синих бегемотов. А журналист бодро растолкал всех локтями и был таков. Поскольку он выбросил фотоаппарат и убежал в аккурат к входным воротам, то решили, что он наконец устыдился или убоялся, короче, добровольно катапультировался
А в городе - тюрьма как раз была в городе - в это время был фестиваль. Журналист поймал попутку, сунул водителю приличную купюру и попросил отвезти на фестиваль. И погнали на место, где как раз много народа собралось. Под видом фанатского энтузиазма журналист прорвался к сцене, бодро залез на неё. Город был умеренно большой, на сцене крутили романсы, которыми интересовались старшие и особо романтичные из молодых девчонок. Короче, особой охраны у сцены не было. А на сцене журналист кинулся к ногам выступавшей певицы, ляпнул нечто такое, почтительно-страстное, прикидываясь влюблённым поклонником. Певица замешкалась от лести. Он вырвал микрофон и кратко, и смачно изложил о вопиющем случае ущемления человеческих прав.
Причём, личность, чьи права ущемляли, была значительная. Ну да, сей придурок был тем самым ночным сторожем в музее, который одной сигаретой и газетой устроил пожар. Ну, точнее, так убеждали, но вообще-то вызывают подозрение сбой противопожарной системы и общая степень подготовленности музея к чрезвычайным случаям. Короче, чтоб так легко всё сгорело, надо было очень постараться. Естественно, возникает вопрос, куда утекли деньги из бюджета, положенные на подготовку музея к преодолению чрезвычайных ситуаций. И его самого сей факт весьма интересует, поскольку он - приличный молодой человек - и, как и положено, платит все положенные государством налоги. Но ещё больше его волнует, что бесчувственное тело того самого ночного сторожа волокли по земле безо всяких носилок. А ведь он, если кто ещё не в курсе, прославился не только поджогом музея и причастностью к гибели ценных экспонатов! Этот самый человек ещё и спас девушку от насильников! Там банда пьяных придурков девушку схватили и насиловали. И никто на помощь не ринулся - все боялись, гады. Вот просто, смотрели из окон. И даже полицию позвали поздно. А этот самый поджигатель был единственным идиотом, который мимо не прошёл. Один, представляете, один обычный мужик, всего один вступился за несчастную девицу! Напал на одного из гопников, руку сломал. Те вытащили ножи. Но он не сдался! Представляете, один всего мужик мимо не прошёл и ножей не убоялся! А когда наконец-то приехала полиция... И где её, спрашивается, носило столько времени? И кой чёрт эти сволочи смотрели из окон? Любители хлеба и зрелищ, чтоб их! Мерзость рода человеческого! Бездушные гады! Короче, когда приехала полиция, то единственный защитник несчастной девушки уже был при смерти. И до чего додумался, представляете?! Уже израненный, истыканный ножами, избиваемый ногами, он всё ещё рвался её защищать! Он просто упал на неё, заслонив её своим телом. Вы представляете?! Вы можете себе это представить?! Вы бы так смогли? А он смог... короче, он потерял много крови и был в жутком состоянии... Наш доблестный врач главной больнице уже решил, что всё. Всё кончено. Вот такие у нас врачи, мда. Нет, вы не подумайте дурного! Там, в больнице, нашлось несколько молодых и талантливых медиков, которые решили попытаться. Вот это люди! Ну, мужики! Да, девушка там одна была, но, вроде бы вскоре лежала в обмороке. Хотя это сложно установить, может, врут, и она доблестно помогала им. Наши девушки не только самые красивые, но и самые смелые. В реанимации работать - это ж рехнуться можно. Но они работают и спасают жизни. Короче, его спасли. Этого героя спасли! И властьимущие упекли его за решётку. Его, едва только выпущенного из реанимации. Наш мэр, уж извините за такие подробности, пытался вынудить его подписать бумагу... Ну типа он там нижайше просит прощения... Человек едва живой, так нет же, вытащили, орали. Ещё и журналистов пригласили засвидетельствовать "раскаяние ужаснейшего человека"! И ваш покорный слуга там был. Да, ваш покорный слуга как бы того... этого... из журналистов... но всё это не столь важно... То есть очень важно, но сейчас не об этом... Нынче вот опять ваш покорный слуга был в тюрьме, ну там был один любопытный инцидент, может быть, завтра в первых полосах газет узнаете... И вот тут-то вдруг увидел...
Короче, журналист зажёг всех бурным сочувствием герою-поджигателю и бурным негодованием, что с телом несчастного так обращаются. Ну да, был в музее пожар и что-то ценное сгорело. Но ведь тот человек едва не погиб, спасая несчастную девушку!
А мэр с утреца был на званном обеде, который готовили повара из столицы, учившиеся, между прочим, заграницей, где он переел всевозможных деликатесов. И когда уже собирались отъезжать, желудок мэра взбунтовался против чрезмерной нагрузки. Пришлось задержаться.
Машине, выехавшей из тюрьмы, преградила дорогу большая толпа. Кто-то из собравшихся был с цветами, кто-то с всякими разными предметами, которые под руку подвернулись. Естественно, юный вдохновитель стоял где-то спереди и пламенными речами подбивал людей на мятеж. Пока водитель замешкался, люди уже испортили колёса. И десять телохранителей мэра, выскочившие из машины, схлопотали быстрее, чем успели в кого-то выстрелить. Мэра, пару его помощников и тощее тело героя быстро выволокли наружу. Тут-то все приметили, что герой был жутко худой, словно голодом хотели уморить. Но, к счастью, пульс прощупали. Врачи в толпе нашлись. Четыре штуки. Пожилые, правда, костяк ведь был из любителей романсов, но зато с опытом. Героя торжественно и быстро утащили спасать, а связанного мэра и его помощников запаковали в его же машину. Поскольку подозревали в умышленной попытке убийства, да ещё и с участием самого мэра, то были непреклонны.