Чёрный шар

Шатилов Дмитрий

Не думай об этом, сказал я себе. Твоя задача сейчас – избавиться от тела. Вот и занимайся ею. Видишь, этот шар – вполне удобная штука. Вот так, еще немного… Есть!

Тела больше не было. Вернее, оно по-прежнему оставалось, но уже заключенное в черный шар. Зародыш в яйце, вот на что это похоже – подумал я. Непроницаемо черная скорлупа, и только я знаю, что из него может вылупиться.

С этой мыслью я прилег отдохнуть. Совесть меня не мучила – то, что я сделал, следовало сделать давным-давно. Раскроить сучке голову! Отправить ее на корм червям!

Я всегда ее ненавидел – с первого же дня свадьбы. Она шантажировала меня ребенком, а потом оказалось, что ее беременность – вранье, как и все остальное. Правда была лишь в том, что ее отец был крупной шишкой в местной администрации; он пригрозил мне, что если я брошу его дочь, то схлопочу десятку, не меньше. За что – найдется, у него хорошие связи в полиции.

Старику нравилось меня мучить. Он выбил для нас квартиру, подарил машину, периодически подбрасывал денег. Все это – с издевкой; сам я, мол, не способен обеспечивать семью. Частенько он заходил к нам, пил водку и спрашивал Машу: ну, на кой черт тебе он сдался? Посмотри на него: это же нуль. Но я понимаю – любовь, да. Любишь его?

Люблю, отвечала Маша и смотрела на меня так, словно я был ее любимой вещицей. Она владела мной – уж это ее отец понимал прекрасно. И я никогда не вырвался бы из ее власти, если бы не этот черный шар.

Странное дело: чем глубже я погружался в сон, тем меньше боялся этого шара. Он ведь помог мне, скрыл следы моего преступления. Какая разница, понимаю ли я, что это, или нет? Если он – зло, я и зло готов благодарить от всего сердца. Пусть он висит посреди гостиной, если ему так нравится – главное, чтобы о нем никто не узнал.

Но утром мои надежды рухнули. Я вышел во двор покурить, и Савельич, вахтер, спросил:

– Ну, как шарик-то? На месте? А то из домоуправления приходили, спрашивали…

– Что? – не понял я. – Какой еще шарик?

– Да обычный. Черный такой.

Меня прошиб холодный пот. Откуда он знает?

– Да вы не волнуйтесь, – сказал Савельич. – Об этом уже все знают. В газете же написали.

Он протянул мне газету, и на первой полосе я прочел:

СЕНСАЦИЯ! В КВАРТИРЕ ГРАЖДАНИНА КИСЛОВСКОГО, ПРОЖИВАЮЩЕГО ПО АДРЕСУ УЛ. КЛЮКВЕННАЯ, Д. 12, КВ. 47, ПОЯВИЛСЯ ЧЕРНЫЙ ШАР! ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ШАРА НЕИЗВЕСТНО, ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ.

– Опять на глупости деньги тратят, – проворчал Савельич. – Нет, чтоб трубы починить – шары изучают! Мешает он вам, что ли?

– Да нет, – сказал я растерянно. – Просто немного непонятно, вот и все.

– Ха! – сказал Савельич. – Непонятно! А что – все должно быть понятно? Вам что – легче будет, если вы все понимать станете? Раньше как было: вообще ничего не знали. Молния на небе – значит, Бог гневается. Помер кто – значит, судьба у него такая – помереть. А теперь напридумывали – фу ты, ну ты!

– Савельич, – взяв себя в руки, сказал я ему, – ну неужели тебе не интересно, что это за шар такой? Не каждый же день такое случается, чтобы бац – и шар посреди комнаты?

– Ну, шаров не было, – согласился Савельич. – Но мне, помню,

дед рассказывал, что у них в селе покойник воскрес однажды.

– Как это?

– А вот так. Встал и пошел. Пришел на собственные поминки и стал поросенка есть. Ест, аж за ушами трещит. Ему говорят: ты, дядя, не больно-то налегай, тут помимо тебя люди есть. А мертвец возьми и зарычи – глухо так, страшно. Ну, оставили его в покое, а он поросенка съел и на капусту приналег. Тут уж всполошились. Кто такой, стали кричать, с какой стороны родственник? А он молчит и только капусту жрет. Ну, умял он, значит, ведро капусты, и тут его в пляс потянуло. Ночь на дворе, только свечей пара горит, все у стен притаились, а посреди избы мертвец пляшет – вот такая картина.

– И дальше что? – спросил я.

– Лопнул он, – сообщил Савельич. – И всех забрызгал.

– Чушь какая-то…

– И вовсе не чушь! Может, у вас так же будет? Повисит немного – и лопнет. Вы уж не стойте поблизости, а то мало ли что может приключиться…

– Хватит! – сказал я. – Не знаю, Савельич, что ты там напридумывал, но висит он смирно и лопаться не собирается. Я уже жалею, что вообще тебе ответил. Надо было промолчать.

Я отвернулся от Савельича и пошел прочь.

– Да зачем молчать, когда все знают-то! – сказал мне вслед вахтер.

На работе, как выяснилось, уже были в курсе моей проблемы:

– Саш, – сказал мне шеф, когда мы остались наедине. – Если тебе нужен отпуск, только скажи. А пока возьми вот, – и протянул мне конверт. – Тридцать тысяч. Извини, старик, но больше не могу.

– Ничего не понимаю, – сказал я. – Виктор Валентинович, но ведь до зарплаты еще две недели.

– Это не зарплата, это материальная помощь. У тебя сейчас, Саш, тяжелое положение.

– У меня все в порядке.

– Не придумывай. Тебе сейчас отдохнуть надо: переживания, то да се. Стресс, опять же. Да и потом, ты им только мешать будешь…

– Кому – мешать?

– Да ученым же. Сегодня звонили. Сказали: дайте Кисловскому выходной, мы к нему поедем шар изучать.

– И вы тоже знаете про шар?!

– Ну да, – пожал плечами. – В газете же напечатали, вот, посмотри…

– Да видел я уже! – сказал я. – В газете-то откуда узнали? Он же только вчера, пока мы обедали…

– Ну, этого я не знаю, – пожал плечами шеф. – Это ты у них спроси. Можешь прямо сейчас: отпуск мы тебе уже оформили.

– Как оформили? – растерялся я. – А проект? Мы же готовились…

– Закончим без тебя, не беспокойся. Все, Саш, у меня дела.

Я вышел из кабинета шефа, забрал у Светочки отпускные и решил заглянуть в газету. Надо же выяснить, откуда они узнали о шаре.

Наша городская газета называлась «Проводник». Располагалась она в небольшой пристройке у горсовета. Я нажал на пуговку звонка, и неприязненный женский голос ответил мне:

– О шаре сведений больше не принимаем.

– Я не о шаре, – сказал я. – Вернее, о шаре, но ничего рассказать не могу. Я сам хотел бы что-нибудь понять.