Чёрный шар
Шрифт:
А вот Алетто, отвергнутый, несчастный в любви дурак. Мир полон таких историй, и все же из сонма трагически влюбленных он один довел свою отверженность до предела, один отрешился от всего, что связано с Нею. "Пускай Она забирает все!" – думал Алетто. – "Веселье, танцы, всю радость, все счастье, весь мир – я ничего не хочу от Нее, я проживу и так!" В безумии своем он полагал это щедростью, благородством, стойкостью, достойной мужчины. Но мир не принадлежал ему, и поступок его не был жертвой. Отречение оказалось ловушкой, тупиком без выхода. Бессознательно мечтающий о том, чтобы ранить Ее своей болью, Алетто обрек себя на подлинные, не выдуманные муки. Желая навредить ей, он вредил лишь себе. Самообман поработил его, отрезал от жизни, иссушил и выхолостил душу. От прежнего
А Масканн – вы помните Масканна, остался ли он в вашей памяти? До того невзрачен этот человек, что забыть его – дело мгновения. Сколько таких, как он, рассеяно по одиноким жилищам, обречено день за днем повторять бессмысленный ритуал существования! Никому нет до них дела, даже им самим – и все же в каждом под маской равнодушия беззвучно бьется: "Не дайте мне уйти в ничто, я хочу, чтобы меня помнили!"
А Траггик с его мечтами и планами, терзаемый неврозами, беспомощный перед страхом смерти – Траггик, желавший сделать так много, но не успевший сделать ничего. Сколько таланта вложила в него природа, сколько страсти и своевольной силы! Траггик, Траггик – почему от него остались лишь угли? Не признать ли нам справедливым его поход против людей, его отчаянный крик: "Отдайте мне мою жизнь, верните мне мое время!"
Таковы были лица Забытой Армии, и хотя каждому солдату Зов сулил нечто конкретное, выстраданное, глубоко "свое", общая цель по мере слияния становилась все призрачнее, все химеричнее. То, что начиналось как жажда справедливости, мести, признания, счастья, единения с людьми, постепенно стало войной против Жизни как таковой. Уже нельзя было, утолив желания, остановить движение Забытой Армии. Как жаждущий любви не насытится любовью, как алчущему богатства вечно будет недоставать золота, так и Забытая Армия, поглотив Землю Тернов, не сумела бы заглушить свой голод.
***
Человек Упорядоченного мира, Вертен Ю понимал это. Пять правителей Земли Тернов считали иначе. Для них, трясущихся от страха в своем дворце, Забытая Армия была обычным преступным сбродом, ордой чудовищ, мятежниками, которых следовало задобрить или уничтожить. Как дракону предлагают деву, как от грозного соседа откупаются данью, так и правители один за другим отдавали Забытой Армии города с Седьмого по Двадцать Пятый. Вертен Ю был там, Вертен Ю видел, что с ними стало. Если можно убить камень, Забытая Армия убила камень; если можно отнять у людей удивление, радость, надежду, молодость, будущее, ампутировать зрение, вкус и слух – Забытая Армия сделала это, оставив лишь разум, чтоб ощущать утрату. Ведомые Зовом, ее солдаты иссушали живых, как губки. Казалось, пустыня надвигается на Землю Тернов, пустыня, которая и льстивую подачку, и самое яростное сопротивление поглощает столь же стремительно, сколь и равнодушно.
И все же пятеро правителей двинули в бой войска. Они не умели иначе, решение это диктовали соображения политики, государственной безопасности, престижа, пользы, наконец, здравого смысла. Подавить, разметать, любой ценой восстановить порядок – такой им был дан приказ, матерым и новичкам, пехоте и артиллерии, всем, кто посвятил жизнь разрушению металла и плоти. Армии Земли Тернов пришли в движение: пулеметы против Гнева, бомбы против Ярости, самолеты против Отчаяния, штыки против Зависти. Стоит ли говорить, что это была безнадежная, заранее проигранная война? Ибо сила Забытой Армии скрывалась не в телах, и хотя снаряды разрывали их, пули дырявили, огонь сжигал, сущность Армии оставалась нетронутой, а воля – непреклонной. Никакая военная мощь не могла заглушить Зов, никакой генерал не умел разрешить его мучительные вопросы. Остервенело отбиваясь от наступающих мертвецов, отвечая болью на боль и ненавистью на ненависть, солдаты пяти правителей отступали все ближе и ближе к столице, пока не оказались в кольце.
И Земля Тернов замерла. Казалось, из всех ее фигур, больших и малых, на доске действуют лишь четыре – садовник и трое убийц. Когтен, Клычмар и Клювд настигли Вертена Ю на пересечении Двенадцатого и Восемнадцатого квадратов, в месте, что ныне зовется Взлетом. То был один из бесчисленных аэродромов, стоявших в Земле Тернов, гнездо железных птиц, забытых и пилотами, и инженерами. Машины эти создавались для войны, когда-то их начинили бомбами и горючим, и даже теперь, десятки лет спустя, они по-прежнему были готовы к битве.
Это было удачей для Вертена Ю. План его требовал высоты, размаха, дать который могло только небо. Он взошел на борт бомбовоза, и убийцы последовали за ним. Он не имел при себе оружия, только Бутон – таинственный Предмет Нид, покровительствующий всем цветам и плодам неупорядоченной Вселенной. Ибо Вертен Ю, человек Упорядоченного мира, знал, что оружие бесполезно: с символом можно бороться лишь символом, а с чувством – лишь чувством.
Скажите мне, вы, предугадывающие любой поворот сюжета, – что ставят рядом с кроватями выздоравливающих больных?
Что кладут на могилы умерших?
Что бросают на сцену актерам?
Что служит знаком любви?
Чем просят прощения?
Награждают красивых и храбрых?
Что, спрашиваем мы вас, является символом жизни, красоты, свежести, чистоты, непреходящей памяти?
Вы уже знаете ответ, вы знали его с самого начала. Теперь расскажем о том, что случилось после – когда Вертен Ю выпрыгнул из открытого люка и с помощью Бутона обратил свое тело в цветы.
***
Представьте себе Забытую Армию – бескрайнее море людей, окутанных багровым туманом. Сила их – это Гнев, Отчаяние и Жажда Мести, а сами они давно уже пусты, это просто куклы, которым, кажется, уже не заплакать никогда и не засмеяться. Им не под силу даже понять, кем они стали и что утратили. Это горькое, страшное, но в чем-то и величественное зрелище.
Величественное, спросите вы? Величие в неудачниках, в мертвецах? Да, ответим мы, – величие безмерного падения и печаль, проистекающая из него. Оборванцы в грязных лохмотьях, женщины со следами былой красоты, неприметные ничтожества, трупы в истлевших мундирах – все они были марионетками Зова, обреченными преследовать несбыточную цель, все они заслуживали жалости не меньше, чем те, кого им довелось иссушить своими руками.
Но защитники столицы, глядя в незрячие глаза Забытой Армии, чувствуя на себе ее холодные руки, едва ли вспоминали о жалости. Забытая Армия наступала молча, убивала молча, молча терпела увечья – и безответность ее, непреклонность и неотвратимость казались уже проявлением рока, а не человеческих сил. Словно прорвался гигантский гнойник, и то, что живые счастливые люди гнали от себя, прятали, избегали, теперь шло на них, облеченное в плоть, ведомое тем, что превыше всякого понимания.
Громыхали пушки, лязгали затворы, вонзались в тела штыки, и сыпались на землю пустые гильзы. Одни солдаты плакали от бессилия, другие сражались с отвагою обреченных. И вот, когда поражение казалось неминуемым и надежда оставила сердца, с небес на Забытую Армию упали первые цветы – подснежники и душистые белые розы.
Цветы – это ли не абсурд, не глупая шутка? Как могли они остановить Забытую Армию – они, с их пестиками и тычинками, с беспомощными, жалкими лепестками? Конечно, в Упорядоченном мире, где люди – это люди, а цветы – всего лишь цветы, такое было бы невозможно. Но на дворе стояла эпоха Мифа, и Земля Тернов, такая суровая, холодная и реальная, купалась в безбрежном море Сказки, где Мысль и Дело, Материя и Дух перетекали друг в друга незаметно и силу этого мира делили между собой пополам. Анютины глазки, тюльпаны и ирисы, нежные хризантемы и колокольчики, торжественные георгины и бесхитростные гвоздики – цветы сыпались пестрым дождем, устилая землю под ногами, укрывая одежду и наготу. И всякий солдат Забытой Армии, что касался их, забывал о своей призрачной цели и посреди боли, страдания и смерти замирал наедине с собой, в глубокой задумчивости.