Чёрный шар
Шрифт:
– В чем?
– В том, кто есть кто, – сказал Цатуров. – Видите, Борька Рябов – это, в принципе, тот же я, только неудавшийся. Сбой в процессе обновления, все такое…
– Очень хорошо, – перебил я. – В любом случае, рад за вас. Но объясните, пожалуйста, как вы узнали о черном шаре?
– Что? – переспросил он. – Шар? Так вы Кисловский, да? Очень приятно. Ардлак Цатуров, – протянул он мне руку, – корреспондент «Проводника». Ардлак – это после обновления, а раньше был Григорий. Знаете что, Кисловский? Давайте не будем говорить на остановке. У вас есть деньги? Пойдемте в пивную,
Мы пошли в пивную. В этот час там никого не было, и мы сели за столик в углу.
– Шар, Кисловский, это, в сущности, ерунда, – начал Цатуров. – Он повисит и исчезнет, такое уж у него занятие. Куда хуже другое – оказалась запущена весьма неприятная цепь событий, очень неприятная, да.
– Стоп, – прервал я его. – Сперва скажите, как вы узнали о шаре.
– Как узнал? – сказал Цатуров. – Да очень просто. Мне позвонил профессор Каркасов – это мой бывший преподаватель из Института. Он сообщил мне о том, что в вашей квартире появился шар и предупредил, чтобы я в тот день не ночевал у себя дома. Кстати, – спохватился он, – надеюсь, вы ничего в этот шар не засовывали?
– Боюсь, что засовывал, – сказал я. Почему-то Цатурову я ничуть не боялся сказать о совершенном мной убийстве. – Вчера вечером мы повздорили с женой – в последнее время мы были не в ладах – и я не рассчитал сил…
– Понимаю, – сказал он неожиданно спокойно. – Я не осуждаю вас за ваш поступок – я и сам подставил вместо себя другого человека. Ваша жена – вы поместили ее внутрь шара, так ведь?
– Да, – сказал я.
– Что ж, если верить Каркасову, надо ждать всего, чего угодно. Видите ли, вы нарушили определенное правило. Я не могу сформулировать его точно, но в шар ничего засовывать нельзя. Это недопустимое действие. Рано или поздно вам это аукнется. Или не только вам – здесь ничего нельзя знать наверняка. Вы совершили вторжение, понимаете?
– Какое еще вторжение? – спросил я. – Вторжение куда?
– Неизвестно, – пожал плечами Цатуров. – Никто ведь не знает, что такое этот шар. Каркасов тоже не знал, хотя у него имелись некоторые предположения. Во всяком случае, он рассчитал время и место появления шара, а это уже кое-что. Плюс: вас не насторожила собственная реакция на шар? А реакция других людей? Не насторожила, нет?
– Нет, – сказал я и в тот же миг понял: а ведь это действительно странно. Почему и я, и Маша, и Савельич, и шеф, и редактор, да и весь город , похоже, воспринимают шар, как нечто само собой разумеющееся? Конечно, его собираются изучать, и даже статья в газете появилась с заголовком «СЕНСАЦИЯ!», но подлинной-то сенсации нет. Всем как-то все равно – есть шар, нет его. А ведь черный шар, висящий в воздухе – это не шутка, сказал я себе и похолодел: выходит, целую ночь я провел наедине с тем, чему в человеческом языке и названия нет?
Нет, решил я, теперь в свою квартиру я точно не вернусь. Буду ночевать в отеле, пока не кончатся деньги, потом пойду к знакомым. Пусть эти ученые исследуют шар, если хотят.
– Кстати, – спросил я. – Вы сказали Каркасов, да? У меня есть его заметка, материал, который не хотел опубликовывать ваш редактор…
– Что? – удивился Цатуров. – Можно посмотреть?
–
Цатуров схватил их и стал читать.
– Да, – сказал он. – Все, как я и думал. Это разоблачение. Допекли старика.
– Кто? – спросил я.
– Да коллеги из Института. Институт – слышали, наверное? Я его заканчивал. Паршивое местечко в плане людей – сплошь карьеристы и стукачи. Каркасова они травили дай Боже, вот он и рассердился. А кто бы на его месте иначе поступил? Хотя неосторожно, да, это факт. Ну, теперь за него возьмутся.
– В смысле – возьмутся? – спросил я. – Неужели его убьют?
– Нет, – сказал Цатуров. – Зачем такие ужасы? Просто засунут в черный шар – по договоренности понимаете. Ну, и будет он снова, как раньше.
– Ничего не понимаю, – сказал я. – Я уже совсем запутался. Вы можете мне ясно объяснить, что происходит?
– Нет, – сказал Цатуров. – Я, видите ли, сам ничего не понимаю. Можно я оставлю у себя заметку? – попросил он.
– Лучше верните, – сказал я. – Мне бы хотелось ее прочитать. В конце концов, ее дали мне, а не вам.
– Кому ее дали – это не имеет никакого значения! – неожиданно резко сказал Цатуров. – Заметка останется у меня. Мне она нужнее.
– Я бы попросил вас отдать ее мне, – сказал я, вставая.
Взглянув мне в глаза, Цатуров съежился. Что он там увидел?
– А вы пойдете дальше других, – сказал он. – Другие и жену не убивали, и в редакцию не ходили. Сидели и ждали, пока вырастет.
– Какие другие? – спросил я, тяжело дыша. – Что вырастет?
Цатуров обмяк.
– Опять все провалил, – сказал он. – Что за невезение такое… Ладно, держите, – он протянул мне заметку. – Все равно у меня дома таких уже штук пятьдесят валяется. Ну, что вы стоите – берите, вы же хотели? Читайте, вам никто не запрещает. Только там ничего интересного нет – обычный донос. Воруют, мол, спирт казенный пьют. Чушь! Вот что, Кисловский, – сказал он вдруг. – Хотите знать, что к чему – езжайте в Институт. – Там все ответы.
Я вышел на улицу. Институт был на другом конце города, мне пришлось взять такси. Снаружи институт выглядел совсем обычно: панельное серое здание. Я вошел внутрь, предъявил паспорт и получил разовый пропуск.
– Только не задерживайтесь, – предупредил меня охранник. – В восемь закрываемся, а сейчас уже полвосьмого.
У меня было всего полчаса, и я почувствовал, что схожу с ума. Кого я должен искать в этом здании? Зачем? Не лучше ли уйти?
– Кисловский, это вы? – окликнули меня сзади. Это был высокий тощий мужчина – лысый, с седой бородкой. – Так и знал, что вы придете. Пойдемте, мы вам сейчас все объясним. Следуйте за мной.
Что мне оставалось делать? Я пошел. Мы углубились в коридоры университета, пришли к лифту, спустились на три этажа вниз, вновь миновали череду коридоров и, наконец, остановились перед большой белой дверью.
– Это здесь, – сказал мой провожатый. – Вы первый, вам положено по возрасту.
Что ж, подумал я, положено так положено. Я вошел внутрь и застыл на месте. В центре ярко освещенной комнаты висел черный шар. Он был огромный – в десять раз больше того, в который я упрятал свою жену.