Чёрный шар
Шрифт:
Когда мы выходим на свежий воздух, директор вздыхает.
– Знаешь, – говорит он мне, – все-таки от этого зрелища у меня на душе неспокойно. Так издеваться над бедными тварями…
– Раньше травили на вертолетах, – обрываю я его на полуслове. – Поверьте, Виктор Валентинович, собаками лучше. Безопаснее, и меньше риск повредить Ребра.
– Что? – переспрашивает он. – А, Ребра! Да, Ребра – это самое главное.
Но видно, что мысли его – о другом.
* *
После обеда нам приносят метрику.
Савосин, Михаил Николаевич, 1996 года рождения. Возраст – 44 года. Концентрация волюнтарина – 74%. Рост – 58 метров. Вес – 31, 6
– Негусто, – говорит Шебаршин, старший Охотник, с которым я не в ладах. – Сто восемнадцать с такой туши – это почти оскорбление.
– А вам бы второго Костромского Великана, да? – спрашиваю я. – Чтобы опять – танки, В-излучатель, авиация?
Шебаршин морщится.
– Нет, ну зачем же сразу Костромской? Мне бы обычного, а не эту мелочь…
Больше он не говорит ничего, и все же я вижу – профессиональная гордость его задета. Так всегда и бывает, когда упоминаешь при Охотнике о Костромском Великане. О, что это было за чудовище! Двести человек едва могли окружить его след, ударом кулака он расплющивал танк, а из груди его, развороченной кумулятивным снарядом, извлекли четыре тонны драгоценных Активных Ребер! Глядя на его скелет, хранящийся в Дарвиновском музее, и теперь трудно поверить, что это не какое-то мифическое создание, а безвестный Петр Васин, концентрация волюнтарина – 97%.
Кое-что, правда, так и осталось непонятным: почему, в отличие от прочих В-измененных, он не утратил своей памяти? Что он хотел обнаружить в Квадрате Вторжения – там, куда пробивался с таким упорством? Агентство молчит, Охотник, прикончивший Великана – кажется, это был француз, то ли Жерар, то ли Жорж – давно вышел на пенсию и столько, говорят, вкачал в себя волюнтарина, что от одной творящей мысли приходит в экстаз. Тайна на тайне – однако же, работа наша продолжилась и после Великана, и будет продолжаться еще долго.
Если посмотреть статистику, за год мы имеем пятнадцать случаев В-изменения, до стадии тотального разрастания из которых добираются когда четыре, когда три. Дело здесь, разумеется, в общедоступности волюнтарина – продается он в каждой аптеке, разбавленный, но все же действенный. «Три капли после обеда», – советует участковый терапевт, – «и думайте о хорошем. Организм все сам сделает». Обычно и вправду делает, но бывает иначе.
Бывает и так, что процедура дает сбой. Приклад моего ружья – я зову его Варенькой, в честь дочки, царство ей небесное – сделан из бедренной кости Натальи Осиповой, концентрация волюнтарина 74%. Затравили мы ее по свежему следу, и двух дней не потребовалось, а как отделили голову, она глаза открыла и все вспомнила.
Я не любитель подобных воспоминаний. По мне, лучше бы В-измененные молчали о пережитом, и все же, согласно инструкции, мы, Наблюдатели, обязаны записывать их последние слова. Бог знает, зачем – не для потомков же, потомков мы для себя не планируем.
Вот что рассказала Наталья Осипова, концентрация волюнтарина 79%:
Купила я капельки во вторник и сразу же приняла. Сердце отпустило, в глазах посветлело – спасибо Антонине Ефимовне, она мне их посоветовала. К полудню так хорошо себя почувствовала, что взялась сама обед стряпать. Борщ сварила, картошки нажарила, с укропчиком, как Володя любит, и вдруг чувствую – нога неметь начала. Это у меня и раньше бывало, что же, старость – не радость, да и всегда отходило, если в горячей воде попарить. Я воду в таз налила и ногу опустила. Десять минут сижу, полчаса, а ничего, не отходит, больше того – и бедро неметь начало. Я пошла в скорую звонить, да в прихожей о лыжи споткнулась, лежу и до телефона дотянуться не могу. Чуть не заплакала от беспомощности, вдруг чувствую – рука растет. Открываю глаза и вижу – действительно, выросла, такая длинная, вся в суставчиках, извивается, что змея. Ну, я трубку сразу и взяла, и звоню, звоню – в скорую, Володе, Гоше, царство ему небесное…
Я не стал записывать до конца, все эти истории похожи одна на другую. Сперва суставчики, затем кости протыкают кожу, потом голова пробивает потолок – ох уж эти квартиры со стандартной планировкой – и готово, идет по городу В-измененный. Люди звонят в Агентство, и приезжает дежурная команда – Охотник, Координатор, Наблюдатель, а с недавнего времени, когда начали колоть волюнтарин собакам – еще и Кинопат. Задача у них простая: обездвижить и отделить голову. Иногда голова брыкается – в таком случае говорят, что она «отрастила щупальца». Брыкалась и голова Натальи Осиповой, концентрация волюнтарина 74% – пока наш шофер не переехал ее гусеницами, вперед-назад.
Как закончат работу дежурные, настает черед разделочной бригады. Эти распиливают В-измененного на куски, а куски распихивают по грузовикам и везут в обработочный цех. Там их осматривает Эксперт – у нас в России их всего три. Задача его – оценить качество Ребер. О Ребрах следует сказать особо, потому что все это – и Каскады, Первый и Второй, и Охота – все это сделано и делается только ради них.
Итак, Активные Ребра – что это такое? Прежде всего, это, разумеется, сами ребра – огромные ребра В-измененных. Активны они, как правило, не целиком – нужный нам серебристо-серый слой сходит на нет ближе к грудной кости. На каждый центнер Активных Ребер приходится всего 12 грамм драгоценного вещества, отработанное же сырье Агентство вывозит на свалку, и таких свалок под одной Москвой уже шесть.
Что делается с основной массой Активного вещества – мне, Наблюдателю, неизвестно. Свою же долю, а это примерно 0,4 грамма с каждой Охоты, я отдаю Климову, знакомому дилеру, в обмен на месячную дозу меморала. Действие этого препарата, в отличие от волюнтарина, предсказуемо: сделав себе инъекцию, я вернусь в прошлое, до Каскада, и пробуду там, пока меня не разбудят.
Но это потом, а сейчас – к делу.
– Жаль, бабу его уже затравили, – говорит второй Охотник Шукшин. – Могли бы вместо приманки использовать, но не судьба. Двести кило стрихнина в речку зарядили, а к Малиновке притащили соляную глыбу. У них ведь баланс ни к черту, у В-измененных, солей каких-то не хватает, вот она и принялась лизать, а как нализалась – пить захотела. Приползла к речке, и прямо из нее. Напилась, скрутило, через полчаса мы уже грудину резали. Ребер-то всего ничего, едва на полкоробка собрали.
– Отправили уже? – спрашиваю я.
– А как же. С курьерским, прямиком в Штаб.
– Вот и хорошо.
Скрипит дверь в прихожей, и раздается голос егеря:
– Кто из Агентства – там ваши сани приехали.
Мы – я, Охотники, директор и кинопат – встаем из-за стола.
– На что свою долю потратишь? – спрашивает меня Шукшин.
– Как обычно, – говорю я. – Зине – шубу, Варе – мяч.
– Хорошее дело, – говорит второй Охотник. – Мир кончился, а жизнь продолжается – верно?