Черный сок
Шрифт:
Мы обосновались на верхотуре у монашек. Здесь никто не ночевал, с тех пор как старух пожгли за пуританство. Убежище первый класс, и вид на Цирк замечательный. Я опустил прицел. Транспарант превратился в едва различимую цветную полоску, а фонарь над выходом со сцены стал белой точкой между домами — расстояние было приличным. Ну и хорошо. Засечь практически невозможно. А главное, от живых клоунов подальше.
Дождь перестал, только иногда затевало моросить. От утреннего ливня бороды у горгулий были черными, и с каменных листьев и ягод свисали крупные капли. На мостовых блестели лужи. Мы сидели, окутанные паром собственного дыхания. Сквозняк холодил глаза: грязное окно было приоткрыто ровно настолько, чтобы пролезло дуло «фьоре скьятаре».
— Красавица, да?
Студень поцокал языком в знак согласия. Руки его суетливо копались в карманах куртки.
Я осторожно погладил изгибы запасных магазинов, торчащих из контейнера. Да, это вам не детские игрушки. Первоклассная «фьоре», легендарное оружие, прославившееся своей точностью во время Лимонадных войн. Матовое черное ложе, изящные линии, характерные для всех винтовок марки Бенато. И ничего лишнего, никаких украшений, гравировки, никакого хромирования, только серийный номер, выбитый на стволе.
Студень выудил из кармана кисет и бумагу. Я фыркнул:
— С твоими легкими!
— После кашля покурить — самый кайф. Оттягивает. — Он положил ладонь на грудь, со свистом втянул сырой воздух и закатил глаза, делая вид, что теряет сознание. Потом посерьезнел и начал методично сворачивать цигарку.
Я вновь приник к окуляру. Картинка была четкой и цветной, как весеннее утро; перекрестье, казалось, было вмонтировано прямо в зрачок. Умница «фьоре» реагировала на каждое движение, как живая, только что сердце не билось.
— На крыльце валить не будем. — Я старался, чтобы голос звучал деловито, без возбуждения. — А то внутри схоронятся. Подождем, когда выйдут на бульвар. Или в парк свернут, еще лучше.
Студень привстал, упираясь спиной в стену, и выглянул в окно.
— Хм-м… — Он снова съехал на корточки и щелкнул зажигалкой, прикуривая. У него были припухшие веки, словно у бандита, и пальцы слегка дрожали. «Он пробы не прошел, Студень твой, — сообщил Пес-Нога. — Больше я о нем ничего не знаю. Но сейчас мужик в порядке, можешь не беспокоиться».
— Некоторые, небось, на крылечке задержатся, — предположил Студень. — Покурить, потрепаться, дернуть для храбрости.
— Ну да, Красный Мотор, Гарри Брехун… Кое-кто из труппы: Колотухи, например, или эти русские, что всегда гуртом ходят.
— Вот бы накрыть скопом! Долбануть из базуки — и привет.
— Если б знать, что всех накроешь! А то грохнем Колотух, а там, глядишь, Отто с Атлантами собирались покурить. Вот совесть будет мучить, что упустили!
— Если большую группу накрыть, — Студень затянулся, и щеки у него ввалились, — то и не будет мучить. Если серьезный урон тварям нанести. Чтоб на сердце тепло стало от вида их трупов.
— Как скажешь, Студень.
У меня на сердце уже давно не было тепло. Наоборот, с каждой акцией холоднее. Железный такой холодок.
Ровно в двенадцать стайка клоунов выпорхнула из двери — в руках сигареты, бутылки с водой, клетчатые платки. Я даже вздрогнул: они казались так близко, что видна была испарина на размалеванных лицах.
— Кучно держатся, это плохо, — комментировал я. — Зато движутся, это хорошо. Вижу Дугальда и Малютку Робинса, остальные — любители. Любителей будем бить?
— Почему нет? Любители — будущие профессионалы. — Студень энергично поскреб макушку. Псориаз крался по опушке его редких волос, готовясь в любую секунду выскочить на лицо и изукрасить его алыми пятнами.
— Продолжают идти группой… Нет, погоди. Разделяются. Малютка откололся. Торопится куда-то.
— С Малютки и начнем. В самый раз, да? Начать с малого. — В голосе Студня не было и тени смеха.
— Точно.
Я взял Малютку на прицел и провел по всему бульвару, почти до Синей улицы. Я знал, что он повернет одним кварталом раньше: на Синей пошаливали хулиганы. Как только он свернул в переулок, и золотисто-розовая фигура ушла из поля зрения остальных, я потянул спуск. «Фьоре» клацнула мягко, как дорогой скоросшиватель. Малютка упал и скрючился червяком.
— Готов!
По спине ледяным ручейком пробежала радость: хорошо, что дело задалось с самого начала.
— Теперь Дугальд. Мразь уродливая. Да еще и педофил.
— Они все такие, — пробормотал я в ответ. Вот уж избавьте меня от этих баек, особенно сейчас. — Ишь, отлить пристроился под деревом.
— Ну и отлично. Бей его! Самый момент. — Студень завозился, подлезая к окну.
Клац! В прицел было видно, как Дугальд изогнулся дугой — и струя тоже изогнулась, подражая хозяину. Он рухнул лицом в грязь.
— Опа, цукахара прогнувшись! — каркнул Студень. — Без бинокля разглядел!
— Ну что, мочим любителей? — Я повел прицелом.
— Не, я передумал. Зачем патроны тратить? Бери крупную рыбку, с именем. — Он достал блокнотик. — Тех, кого мы знаем и любим.
Студень старательно занес в блокнотик два новых имени. Список получался вполне приличный.
— Ну, что там? — спросил он.
— Кто-то в белом, толстый.
— Может, Попугай?